Коронная башня - Майкл Дж. Салливан

Реджинальд встретился с ним взглядом и с улыбкой поднял бокал. Гру ударил о него своим.

Адриан ехал следом за Ройсом. Дорога на север была такой широкой, что на ней вполне могли бы поместиться в один ряд три телеги, а не то что два всадника, но он умышленно держался позади. Ехать рядом означало проявлять дружеские чувства, а Адриан вовсе их не испытывал. Может, Ройс и в самом деле спас ему жизнь на той барже, но по каким-то своим, весьма сомнительным причинам. Да и в конюшню он явился отнюдь не для того, чтобы помочь ему как другу. Адриан был уверен, что для Ройса он нечто вроде камня посреди бурного потока, без которого не перебраться на другой берег, но который нужен лишь на короткое мгновение, пока на нем стоит нога.

Их путешествие длилось уже много часов. Солнце село, на смену ему пришла луна, но с тех пор, как молодые люди покинули кабинет Аркадиуса, Ройс не проронил ни слова, даже ни разу не оглянулся. За это время с Адрианом могло произойти что угодно: он мог заснуть и упасть с лошади или вообще свалиться с обрыва, а Ройс даже бы этого не заметил или, уж конечно, не принял бы близко к сердцу.

Кругом простирался мрачный, бесплодный пейзаж – ветреное высокогорье, голая каменистая почва, изредка перемежавшаяся островками высокой травы, которая по воле могучего ветра клонилась до самой земли в одну и ту же сторону. Вдалеке Адриан разглядел скалистые горы с острыми пиками, темные и мрачные. Это был Гент – по крайней мере, так эту землю называли Ройс и Аркадиус. Ни один из них не счел нужным посвятить Адриана в детали задания. Судя по всему, для Аркадиуса важно было непременно отправить Адриана вместе с Ройсом, а не вдаваться в подробности, разъясняя, что и как. Впрочем, Адриана это устраивало. Он вообще не хотел никуда ехать. Воровство – дело дурное, в этом он был убежден, но, узнав о возложенной на него миссии, не смог должным образом возмутиться, потому что за свою недолгую жизнь наделал куда больше дурных дел. Он искренне хотел стать лучше, но пока у него хорошо получалось лишь отовсюду бежать. Адриан удрал из дома, дезертировал то из одного войска, то из другого, уехал из Аврина в Калис и, наконец, когда больше некуда было бежать, вернулся домой. Он сбежал даже из Вернеса, хотя мог бы остаться и помочь Пиклзу, и покинул Колнору, вместо того чтобы попытаться раскрыть загадочные убийства на барже. Теперь ему предстояло стать вором, и ему это совсем не нравилось, хотя он и утешал себя тем, что должен украсть всего-навсего какой-то старый запылившийся дневник, а не обобрать семейство, лишив его средств к существованию. И если это сомнительное деяние поможет изменить жизнь Пиклза, вытащить мальчишку из отчаянной нищеты и дать ему надежду на нормальное существование, то, возможно, оно очень даже добродетельный поступок.

Адриан старался не думать об этом. Ни Ройсу, ни Аркадиусу он не задавал вопросов – наверное, поэтому знал так мало, – но провести в Шеридане несколько дней и ничего не узнать было невозможно. Во-первых, он выяснил, что главным занятием в здешних местах является производство шерсти и что здесь гораздо больше овец, чем людей. Во-вторых, узнал, что Гент, а вернее, город Эрванон, был когда-то столицей трех из четырех населенных людьми государств, объединенных в империю, которая, впрочем, долго не протянула. Ни один из этих фактов не показался Адриану особенно интересным или важным. Однако третье, что он услышал, его изрядно удивило и в какой-то степени опечалило. Гент входил в состав Аврина и занимал северную его окраину, а между тем не являлся ни королевством, ни княжеством. Гент принадлежал церкви Нифрона и находился под непосредственным ее управлением, а Эрванон был резиденцией церкви и постоянным местом пребывания патриарха. О патриархе Адриан слышал и раньше, хотя отец никогда не говорил о церковных делах, а в Хинтиндаре даже не было священника, тем не менее все знали о патриархе, равно как о богах Новроне и Мариборе. Получалось, что ему предстоит ограбить церковь. Если он еще не разгневал богов, то это наверняка станет последней каплей, которая переполнит чашу их терпения.

Пока что Гент не произвел на Адриана особого впечатления. Склоны холмов, покрытые жухлой редкой растительностью, напоминали ему украшенные шрамами лица стариков-ветеранов. Повсюду царило запустение, куда ни кинь взгляд, везде только неухоженные, вытоптанные, лишенные жизни поля. От хорошего камня, которым некогда была вымощена дорога, остались только жалкие осколки, большей частью погребенные под слоем грязи. Весь окружающий пейзаж выглядел истощенным, словно из него высосали жизнь. Былое величие оставило лишь покрытые пылью веков воспоминания.

Они добрались до поворота, где дорога шла скорее на запад, чем на север, и где росла приземистая ель, которую Адриан разглядывал последнюю четверть мили, принимая за медведя.

Как раз в ту минуту, когда они миновали причудливое дерево, Адриан наконец пришел к заключению, что Аркадиус просто-напросто выжил из ума. Профессор был очень стар. Старше всех, кого Адриан когда-либо встречал. Даже старше отца, который на момент его ухода из деревни был самым старым человеком в Хинтиндаре, хотя все наперебой утверждали, что возраст ему к лицу. Профессора возраст совсем не красил, а старики иногда лишались рассудка. Да что там старики! Адриан знавал одного военачальника в Гур Эм, который говорил о себе в третьем лице и иногда затевал с этим «лицом» споры, приводившие к скандалу, и тогда он отказывался говорить сам с собой и требовал, чтобы другие передали что-то «этому дураку». А ведь военачальнику было еще очень далеко до возраста Аркадиуса. Единственный момент в пользу Аркадиуса – он прекрасно справлялся со своим безумием и скрывал его так ловко, что Адриану потребовалось проделать немалый путь до медвежьего дерева, чтобы понять, насколько глубоко профессор страдает старческим слабоумием.

Наверняка это так. В противном случае разве стал бы он просить Адриана работать с Ройсом?

Если на свете существовала некая полная противоположность Адриана, то сейчас она ехала на темно-серой лошади перед ним, и эта мысль занимала Адриана на протяжении нескольких часов. Даже в седле Ройс держался иначе. Он туго натягивал поводья, а Адриан давал Танцорке почти полную свободу. Ройс нагибался вперед, прижимаясь к лошади; Адриан, напротив, отклонялся назад, чувствуя ритм шагов. Адриан обычно смотрел вперед, на дорогу, или опускал глаза на седло, развлекая себя завязыванием и развязыванием узлов на ремнях. Ройс же все время вертелся в седле, озираясь по сторонам, – только назад, разумеется, ни разу не посмотрел.

Почему Аркадиус настоял, чтобы он поехал с Ройсом? Зачем сказал, что таково было последнее желание отца? Вряд ли дело в книге. Ройс не раз с пеной у рта кричал, что в одиночку ему удобнее и он справится быстрее. И Адриан, как бы ему ни хотелось доказать обратное, вынужден был с этим согласиться. Он солдат, а не вор. Вот если бы им предстояло штурмовать башню, его военный опыт вполне мог бы пригодиться, но в данной ситуации Адриан не понимал, зачем ему ехать. Он чувствовал себя мертвым грузом, и человек, который его тащил, на дух его не выносил, что всегда обещало веселенькое путешествие.

Ройс съехал с дороги, направив лошадь мимо камней и кустарников, поднялся на холм и спустился с другой стороны. Они оказались в укромном месте, где их нельзя было заметить с дороги. Там, возле нескольких густых кустов, Ройс спешился и привязал лошадь. Затем, подыскав подходящее место, расстелил на траве одеяло и лег. За всеми этими действиями Адриан наблюдал, оставаясь в седле.