Я хочу быть тобой - Маргарита Дюжева

успевает забежать обратно в дом.

— Мила! Не смей накручивать себя еще больше. Слышишь? Этому должно быть объяснение.

Я смотрю на телефон, и черные змеи ползут по коже.

Почему у Зайки стоит это фото на его звонок? Я знаю этот снимок. Помню, как его делала. Откуда она его взяла? Он остался в том телефоне, который у меня украли.

— Мил? — шепчет взволнованная Алиса, — ты чего?

Я кручу в руках трубку, пытаюсь разблокировать, но не выходит. Он не реагирует ни на палец, ни на лицо. Да и с чего может быть иначе? Это же Зойкин телефон…

Не совсем понимаю, что делаю, но стаскиваю с него чехол. Такой же цвет, как был у меня. Веду ногтем по задней поверхности. На моем мобильнике был тройной скол. Незаметный, если не присматриваться, но легко опознаваемый на ощупь. Это я так удачно уронила его в первый же день.

И сейчас я как в тумане ищу привычные ориентиры. У камеры, чуть правее, примерно на два сантиметра ниже верхней кромки.

Ноготь проваливается в первую выщерблину, потом во вторую, в третью.

— Мила! — Алиса хватает меня за плечи и встряхивает, — да, что с тобой?

Я еле могу моргать.

— Дыши со мной!

Дышать? Я не помню, как это правильно делается. Протягиваю на раскрытой ладони мобильник. Рука дрожит так, словно у меня тремор в самой запущенной форме.

— Алис…Это мой телефон. Тот самый. Который украли.

Глава 22

— Мила, — тихо говорит Алиса. — положи-ка его. И отойди.

Я как работ выполняю поручение подруги, а она уже кому-то звонит.

Я не слышу ее голоса, не понимаю отдельных слов — все сливается в сплошную кашу, как зачарованная смотрю на мобильник.

Как это вообще возможно? Какова вероятность, что в большом городе племянница может купить с рук телефон, который накануне был выкраден у меня? Никакая! Просто ноль без палочки. Я не верю в совпадения. Я вообще уже ни во что не верю.

Алиса не разрешает мне подходить к столу. Только бросает короткое «улики» и утягивает меня в гостиную.

— Я не понимаю… не понимаю, — шепчу, словно заведенная, — как такое может быть? Алис, скажи мне пожалуйста, как?

— Не знаю как, — она заметно нервничает, — но у меня все больше вопросов к твоей сладкой маленькой Заиньке.

— Алис…

— Что Алис? Что? Разуй глаза, твоя племянница совсем не такой одуванчик, как ты думаешь! Ты змею на груди пригрела!

— Я просто хотела сказать, что она не моя и не сладенькая, — глухо отзываюсь в ответ на ее проповедь.

— Серьезно? — подруга мне не верит, — ты действительно это видишь или просто так говоришь, чтобы я не трепала тебе нервы.

— Я не идиотка, Алис, — криво усмехаюсь, вспомнив, как за моей спиной племянница крутила с моим мужем, — Я все понимаю. Просто поверить сложно. Мне бы и в страшном сне не приснилось такое, чтобы родные…

— Родные умеют причинять боль, как никто другой.

Это точно. Кажется, что каждая клеточка пульсирует и кровоточит.

Спустя полчаса раздается звонок. Алиса тут же подрывается открывать:

— Это Карпов.

Я как в тумане иду следом за ней, наблюдаю, как она по-хозяйски жамкает кнопку на видеофоне, запуская во двор высокого русоволосого мужчину.

— Я не хочу ни с кем сегодня говорить. У меня нет сил. Мне плохо, — я действительно еле стою, и единственное чего мне хочется — это лечь спать. Оставить этот жуткий день позади, чтобы наутро взглянуть на мир новыми глазами.

— Надо, Мил, надо, — подруга бывает безжалостной, и сейчас как раз тот случай.

Я ухожу обратно в гостиную, падаю в широкое кресло и закрываю глаза, прекрасно зная, что она не слезет с меня, пока не добьется своего.

— Что у вас? — раздается мужской голос, и у меня наворачиваются слезы на глаза. Как я до этого докатилась? Как оказалась в ситуации, когда посторонние люди приходят в мой дом, чтобы разобраться, что происходит в моей семье.

Тошно от этого.

— Идем, сейчас она тебе сама все расскажет, — Алиса тащит его в комнату, — давай, Мил. От и до.

Я не спешу рассказывать. Потому что мне не только больно, но и стыдно признаваться в том насколько наивной я оказалась, насколько недальновидной. Тупой.

Мне требуется минут десять, чтобы начать более-менее складно говорить. Карпов слушает внимательно и почти не задает вопросов, забивая основные моменты в свой телефон.

— Что скажешь, Саш? — спрашивает Алиса, когда я замолкаю.

— Дело нечисто, но надо разбираться. Где телефон?

— Он на кухне.

Карпов достает из кармана пакет с зажимом и убирает туда мобильник:

— Проверим на отпечатки, и что там внутри. А также надо перетрясти весь день, когда случилась кража.

— Столько времени прошло…

— Бесследно ничего не проходит, — Саша спокоен и уверен в своих словах, — если что-то было, то следы останутся. Судя по рассказу, эта ваша Зайка далеко не Мориарти, и не Эйнштейн. Если и замешана в чем-то, то вряд ли могла все подумать так, чтобы ни следа, ни зацепки не осталось.

Я слушаю его как в тумане. Не могу поверить, что мы говорим про Зою, которой я в детстве сопли подтирала. Про девочку с ясными глазами, которая смеется так, что на щеках появляются милые ямочки.

— Это все, что мне надо знать? — Карпов уже собирается выходить на улицу, когда останавливается и задает этот вопрос.

— Мил? — Алиса тоже выжидательно смотрит на меня, — может что-то еще есть? Подумай.

Я жму плечами. Ничего не приходит в голову, кроме…

— Мне сообщение утром пришло. С незнакомого номера, — лезу в телефон, открываю странное предупреждение и показываю Карпову.

Утром мне показалось, что это просто хулиганство, кто-то ошибся номером или прикалывается, а сейчас по коже идет мороз. Что если все-таки это послание мне. А неведомая «она» у которой ничего нельзя брать из рук, это Зоя?

Паранойя… Или, наоборот, здравый смысл?

— Скрин сделай и перешли его мне. И перезвони, прямо сейчас. Ставь на громкую. Спроси, кто это и что все это значит.

Я послушно делаю то, что он просит.

Звоню человеку, отправившему мне анонимку, но ответа нет. Звонок уходит в пустоту, а спустя миг полностью исчезает переписка. Словно и не было никогда того послания.

— Вовремя заскринили, — хмыкнул Саша, — будем разбираться.

Вадим

После разговора со Стефом, я еду в гостиницу. Девушка на ресепшн старательно улыбается мне, и в зеленых глазах светится неприкрытый интерес. Его заметно сразу, за километр. И тем сильнее мое недоумение по поводу того, что я просрал этот интерес