Затмение - Ольга Гуляева

– Ни слова больше.

Вышла из кухни и проследовала в свою импровизированную мастерскую. Там стояла маленькая кушетка, на которую я и прилегла, свернувшись калачиком. Я больше не плакала, долго смотрела в тёмную стену. В квартире не было слышно ни шороха. Я даже представила, что Влад так и стоит посреди кухни, не шелохнувшись.

Чего ожидать от него после сегодняшнего разговора? Я впервые за долгие годы позволила себе выразить своё недовольство, причём в такой жёсткой форме. Впервые упомянула о Жане, впервые за время проживания в Москве выразила своё презрение Владу. Не знаю, как я удержалась и не сказала ему о том, что его слова для меня не новость… Уже не новость. Хотя вряд ли это что-то изменило бы. К тому же я не заметила, чтобы он говорил это с целью раздавить меня морально, унизить. В какой-то момент мне даже показалось, что он пожалел о своих словах. В любом случае я надеялась, что сегодня он меня больше не потревожит, пусть завтра решает мою судьбу, а сейчас я очень устала, очень хочется спать.

Я проснулась в своей кровати среди шёлковых простыней. За окном было не по-осеннему светло и солнечно. Я уже собралась сладко потянуться, как вдруг события вчерашнего дня начали одно за другим вырисовываться в моей памяти. Я застонала от досады. В первые секунды мне подумалось, что неприятный осадок на душе – это результат ночного кошмара, оставшегося позади. Но на самом деле кошмарным был вчерашний день.

Я точно помнила, что вчера заснула одетая на кушетке в мастерской. Значит, я спала так крепко, что Влад перенёс меня в кровать и даже раздел. А где же он сам? Обычно он уходил на работу до рассвета, а сейчас, судя по всему, было уже позднее утро.

Но он был здесь. Я интуитивно почувствовала его присутствие, и, только приподнявшись на кровати, смогла увидеть мужа сидящим в кресле в углу комнаты. Его привычный насмешливый взгляд был устремлён прямо на меня. Мне показалось, что он просидел на этом месте не один час в ожидании, пока я проснусь. Судя по тёмным кругам под глазами и расстёгнутой на груди вчерашней рубашке, он даже не ложился.

– Где дети? – спросила я, порадовавшись тому, что мне есть с чего начать разговор.

– Мой водитель отвёз Андрюшу в школу, а Соню в сад.

– Понятно. Значит, мы одни. И что ты теперь намерен со мной делать? – Я свесила голые ноги с кровати.

– Одевайся и приводи себя в порядок. Через полчаса жду тебя в машине. – Влад поднялся и вышел из спальни.

Ещё несколько минут я сидела в оцепенении. Слышала, как он принял душ, переоделся и закрыл за собой входную дверь. Что-то подсказывало мне, что лучше не заставлять его долго ждать. Я быстро выпила кофе, оделась, привела в порядок слегка опухшее от слёз лицо и спустилась в подземный гараж.

Влад курил около машины, видимо, далеко не первую сигарету. Я приблизилась к нему неуверенной походкой.

– Садись. – Жданов провёл меня к пассажирскому сидению и галантно открыл дверь. Я бы присвистнула от неожиданности, если бы умела.

В машине мне стало немного даже весело. Что бы ни задумал Жданов, жизнь продолжается. Мне всё ещё интересно, куда мы поедем, и моя дальнейшая судьба в целом.

– Куда мы направляемся и почему ты так спокоен сейчас? Или это затишье перед бурей? Почему мы не могли поговорить, не выходя из дома?

– Куда мы едем, это сюрприз. А бури не будет. Могла бы быть, но я не зря не спал всю ночь – думал, как будет правильно повести себя в этой ситуации. Должен признать, что опасения твои не напрасны. Сначала мне действительно хотелось наказать тебя как можно строже за эту выходку. Но потом я подумал о том, что наши отношения не так просто строились, чтобы рушить всё в один момент из-за неаккуратно и неразумно брошенных слов. Когда-то давно я бы не простил тебе такого пренебрежения в свой адрес. Когда-то давно, когда я тебя любил, просто любил. Сегодня, помимо любви, я обожаю тебя как жену и уважаю как мать наших детей. Впервые за много лет я заставил себя попытаться понять тебя и даже пожалеть. Знаю, что тебе неприятно это слышать, тебе не нужна моя жалость, но, пожалуйста, не воспринимай эти слова как оскорбление. Возможно, правильнее будет сказать, что я понял, как тебе порой было нелегко по моей вине, – Влад сделал паузу и тяжело вздохнул. – Поверь, я не собирался говорить тебе того, что сказал вчера. Я надеялся, что в этом нет необходимости, но ты в один момент убедила меня в обратном. А мне ведь до последнего не хотелось верить в то, что грусть в твоих глазах связана с тоской по тем людям.

Я опустила голову. Мне было много что возразить, но я не хотела сейчас вступать в спор. Достаточно того, что Влад настроен так гуманно и философски. Он продолжал:

– Да, я во многом определил твою судьбу. Во многом не так, как тебе бы этого хотелось. Но такой уж я человек, у меня свой взгляд не только на свою жизнь, но и на жизнь окружающих. Эгоизм? Нет, скорее прагматизм. Иногда, когда ты желаешь человеку добра, мало дать ему всё для счастья, надо ещё заставить его воспользоваться этим. И вот тогда ты и становишься безжалостным тираном в глазах тех близких, которым желал помочь. Так же я взял ответственность за судьбы сотен людей, базистов, которые подверглись Затмению. Добровольно ли они пошли на это – не совсем. Но стоило ли оно этого – время показало, что, несомненно, стоило. Когда настанет пора этим людям вернуться к нормальной жизни, разве кто-нибудь из них пожалеет, что был частью этого проекта, который спасает жизни, который спасёт ещё миллионы жизней?

Я на секунду вышла из своего утреннего оцепенения и подняла на Влада глаза, полные удивления:

– Затмение обратимо?

– Конечно. Изначально оно планировалось как обратимый процесс. Просто сыворотка ещё не готова, но мы активно работаем над ней.

Несколько мгновений я молча сидела, уткнувшись взглядом в одну точку. Новость была хорошей, но она несколько терялась на фоне моих нынешних переживаний.

– И ты ни разу не ошибался? – вернулась я к нашему разговору.

Влад невесело усмехнулся:

– Этот вопрос я чаще всего задаю себе, глядя на тебя. Особенно остро он встал передо мной сегодняшней ночью, когда я увидел всю горечь твоих слёз. Но, наблюдая за тобой, безмятежно спящей на нашей кровати, нежившейся под лучами утреннего солнца, я в конце концов убедился, что иду в правильном направлении и нам уже практически ничто не мешает жить счастливо. Скажи, ты ведь не жалеешь, что у нас родились дети?

– Что за глупый вопрос? Как я могу об этом жалеть? Это неудачный пример. Есть много других вещей, о которых я жалела. – Мне почему-то захотелось быть предельно откровенной, хотя я понимала, что балансирую на грани терпения Влада. – Конечно, я не забыла, что если бы не ты, то я до сих пор бы отсиживала свой срок в тюрьме, и не было бы никаких детей, ничего бы не было. Но даже это не давало тебе права решать за меня, как мне жить, ломать моё представление о счастье.

– Да неужели ты до сих пор считаешь, что была бы счастлива с этим светским модником, который подвёл тебя под монастырь? Или с этим прохиндеем Жаном, который поджал хвост и бросил тебя при первой возможности?