Стихия боли - Иван Стрельцов

Повернув голову влево, Наталья смотрела, как стремительно удаляется «ромб» из тяжелых «Витязей» и стремительных «Соколов». Отряд не заметил потери бойца, опытные летчики даже не подозревали, что замыкающий строй истребитель терпит аварию, а пилоты «тридцать третьего» были лишены возможности подать сигнал бедствия.

В том положении, что оказались девушки, выход был лишь один-единственный — катапультироваться, но майор Серпень в каком-то исступлении все жала и жала на кнопки, дергала ручку управления, пытаясь добиться от падающего истребителя хоть какой-то реакции. Но тот, развернувшись на добрую сотню градусов, терял высоту. Продолжая свои попытки реанимации системы управления «сухого», Наталья жестами приказала своей напарнице покинуть самолет, на что Болотина отрицательно мотнула головой. Это была уже не борьба за спасение самолета, это была истерика, вернее ступор, прикрытый истеричным поведением, когда о собственной безопасности просто не думаешь.

Впереди появилась стена из волнистых, набухших влагой облаков. Острый нос истребителя в них вошел, как нож в масло.

Проскочив грозовой фронт, «тридцать третий» решительно нацелился в остроконечную гору, до половины поросшую густой изумрудной растительностью. Вершина увеличивалась на глазах, занимая собой все пространство лобового стекла.

«Это конец», — понимая, что катапультироваться они уже не успеют, подумала девушка…

Считается, что мысль опережает действие, но случаются и исключения из правил. Наташа еще до конца не успела осознать грозившую им опасность, неизбежность гибели, как ее ладони обхватили мягкие широкие зажимы, а туловище притянули к спинке кресла поясной и плечевой ремни. Серпень лишь рефлекторно прижала затылок к подголовнику, и в следующее мгновение вместе со стеклянным куполом фонаря взрыв пиропатрона выбросил кресло с пилотом. Прежде чем раскрылся парашют, вершина горы вспыхнула огромным оранжево-золотистым шаром взорвавшегося истребителя.

Серпень даже сквозь защитное стекло шлемофона ощутила горячее дыхание смерти. Только сейчас она вспомнила, что все самолеты палубной авиации еще с середины семидесятых годов оснащались системой принудительного катапультирования, которая впоследствии спасла жизнь не одному морскому летчику. Одно только было непонятно Наталье: если вся электроника вышла из строя, то как уцелела эта система.

На самом деле ларчик просто открывался — в отличие от современной авионики, состоящей из проводников и полупроводников, старая советская система была собрана из микроламп, которые на Западе уже давно считались анахронизмом. Но именно эти самые микролампы не реагировали на электромагнитный импульс, который сжигал современную электронику.

Хлопок над головой сообщил, что раскрылся купол парашюта. Держась за стропы, Наталья только теперь смогла оглядеться. В нескольких километрах от себя она с облегчением увидела бело-оранжевый купол, под которым болталось тело Светланы Болотиной. Майор вынуждена была признать, что обычно эффектная напарница сейчас выглядела как подвешенная марионетка.

Некоторое время Наталья с опаской смотрела на стремительно приближающиеся зеленые кроны тропических деревьев. Серпень достаточно много прыгала с парашютом и могла им управлять довольно сносно. Натянув стропы, девушка направила посадку в узкую полоску, которая промелькнула между деревьями.

Приземление прошло удачно, купол плавно проскользнул мимо пышных шапок пальм, и девушка по-десантному коснулась мягкой земли носками ботинок, затем завалилась на бок, натягивая стропы так, чтобы купол опустился рядом.

Отстегнув лямки, Наталья пружинисто вскочила на ноги, проверяя, как организм перенес катапультирование. В голове немного шумело, но в целом никакого дискомфорта майор не ощущала.

— Значит, еще не все потеряно! — громким шепотом радостно произнесла молодая женщина. За время службы в ВВС она дважды проходила обучение в лагере Поисково-спасательной службы, где летчиков готовили для выживания в экстремальных условиях дикой природы. И что делать на земле, Серпень хорошо знала.

Сняв с головы уже бесполезный шлемофон, она первым делом собрала купол парашюта, для выживания эта вещь просто необходима, и не только потому, что из него можно легко соорудить палатку — выкрашенный в бело-оранжевый цвет материал был хорошо виден с воздуха, таким образом служа своеобразным сигналом бедствия.

Запихнув ткань в парашютный мешок, Наталья достала брезентовую упаковку с аварийным неприкосновенным запасом. Расстегнув чехол, Серпень стала раскладывать содержимое НЗ и тут же выругалась: «Все через жопу!»

Вместо штатного пистолета Макарова с двумя полными обоймами и универсальным мачете она обнаружила лишь складной летный нож с двумя лезвиями — обычным и стропорезом.

— Очень правильно, пригодился бы мне этот нож, если бы стропы перехлестнулись в небе, — пробормотала летчица. Впрочем, насчет оружия она не особо расстроилась, так как понимала — пистолет мог отсутствовать из-за международного договора. Все остальное соответствовало аварийному запасу летчиков — пара сигнальных ракет, металлический тюбик с таблетками, обеззараживающими воду, портативная аптечка, упаковка сухого спирта, непромокаемые спички и два десятка высококалорийных конфет. — Небогато, но все же лучше, чем ничего. — Серпень сложила свое «богатство» обратно в чехол, забросила за спину мешок с парашютом. Теперь ей предстояло разыскать напарницу.

Поддерживая одной рукой лямки мешка, а в другой сжимая раскрытый нож, Наталья резво припустила прямиком в лесную гущу…

Светлану Болотину она отыскала через два часа, та сидела под высокой пальмой и плакала навзрыд. Опытную летчицу Серпень и на этот раз не подвели глазомер и умение ориентироваться.

Увидев горько плачущую девушку, порядком подуставшая Наталья бросилась к ней и, упав рядом на колени, обняла, громко, по-бабьи заголосив:

— Светочка, девочка, что случилось? Что с тобой? Неужели что-то сломала?

Подняв на подругу красные от слез глаза, Болотина с детской обидой в голосе пролепетала:

— Да, сломала.

— Что сломала?! — внутри майора все похолодело — оказаться в диких джунглях с покалеченной напарницей было равносильно смерти, медленной и мучительной.

— Сломала, вот, — Светлана, хлюпая носом, продемонстрировала левую руку с растопыренными пальцами. — Пока я с этой чертовой березы слазила, — блондинка указала подбородком на растущую рядом пальму, — два гелевых ногтя сломала. А я их, между прочим, только перед приемом нарастила.

— Дуреха ты, Светка. — Наталья села рядом и залилась горючими слезами…

* * *

Под сводами древнего полуразрушенного храма густым облаком висел серый дым сгоревшего опиума.

Опиум был самопальный, выпаренный в кустарных условиях, отчего вышел отвратительного качества. Наркотик, насыщенный канцерогенными веществами, терзал мозг кошмарными галлюцинациями.

Кун по прозвищу Змей едва смог раскрыть глаза и мутным взглядом окинуть помещение. Лепнина со стен храма давно была отбита, и теперь наружу щерились прямоугольники кирпичной кладки, местами с отметинами пулевых попаданий.