Мефодий Буслаев. Первый эйдос - Дмитрий Емец

– Надо было другой стороной шарахать! – огорченносказал Чимоданов.

– А нельзя было раскрутить?

– Раскручивают девчонок, а приемники шарахают, –сказал Петруччо авторитетно.

Меф уже уходил, когда Чимоданов, которого тянуло общаться,вдруг спросил:

– Слушай, тебя милиция на улице останавливает?

– Нет.

– А меня останавливает. Раза два в день точно. «Кудаидешь?» – спрашивают. Какое им дело куда? – пожаловался Петруччо.

– Еще бы. Как тебя не остановить? Идет взъерошенный типс боевым топором, в попугайской рубашке, подстриженный в стиле «Не пытайтеменя! Я все скажу!».

– С топором я редко хожу. Во всяком случае, невсегда, – буркнул Петруччо.

С остальным он спорить не стал. Только энергично почесаллоб. Майорские погоны встопорщились, как крылышки у бройлерного цыпленка.

Оставив Чимоданова, Меф продолжил свою бесцельную прогулку.Хотя нет. Цель все же существовала. Сегодня она формулировалась примерно так:обойти вокруг Садового кольца и постараться ни разу не подумать ни о чемнеприятном.

Минут десять спустя Буслаев вышел на набережную и,облокотившись на черные, недавно окрашенные перила, глянул вниз. Яуза понуровлачила в бетонных берегах свои воды. Вид у реки был измученный. Она напомнилаМефу человека, который упал в лужу, попытался отчиститься, но лишь втер грязь итеперь с ненавистью к самому себе тащится домой, брезгливо ощущая, как чавкаютботинки и липнут к ногам мокрые брюки.

Дарх провис на цепи, качнулся над водой. Следуя внезапному порыву,Меф наклонился, перевесился через перила и нагнул голову. Под тяжестью дархазамешкавшаяся цепь скользнула по затылку и понеслась вниз, к воде.

– Бульк! Непредвиденная случайность! – зачем-тосказал Меф, хотя никто пока не заставлял его оправдываться.

На всякий случай он стиснул зубы, ожидая неминуемой боли,которая должна была захлестнуть его в момент разлуки с дархом. Однако больно небыло. Все прошло на удивление легко и гладко. Слишком легко и слишком гладко.Ему даже не захотелось прыгнуть в Яузу вслед за цепью. Меф нахмурился, смутнопонимая, что так просто ничего не бывает.

«Может, это оттого, что дарх сейчас в воде, а воданейтрализует магию?» – подумал он, прикидывая, что дарх, как порождениеТартара, не слишком дружественен земным стихиям, особенно упорной и миролюбивойводе.

Яуза оставалась по-прежнему спокойной. Буслаев толькоприблизительно сумел бы определить сейчас место, куда упал дарх. Меф быстропошел к метро. Сделал шагов тридцать и телепортировал, понимая, что слишкомвзбудоражен, чтобы продолжать путь пешком.

* * *

Меф был уже на Большой Дмитровке, когда перед носом у негочто-то пронеслось. Он ощутил упругий толчок ветра. В дверь резиденции вонзилсядротик. Меф перекатился, уходя с линии следующего возможного броска, и выхватилмеч. Меч Древнира покинул ножны неохотно. Он раньше Мефа понял, что рубитьнекого. На наследника никто не нападал.

Меф выругал себя. Интуиция не сработала. Никакогопредвидения опасности. Может, причина в том, что дротик намеренно был пущенмимо? Буслаев подошел к дротику и, не прикасаясь, осмотрел его. Судя по всему,это был заговоренный дротик, пущенный с расстояния километров в тридцать.Недурной бросок, да еще при отсутствии прямой видимости. К рукояти, которая ещедрожала, была привязана записка:

«Надо увидеться. Валькирия-одиночка».

Меф улыбнулся. Он прожил на свете почти шестнадцать лет, ноникогда его не приглашали на свидание таким оригинальным способом.

«Примазывается она, что ли? Знает, что я ощутил ееприсутствие в том доме рядом с Даф?» – подумал он.

– Придется писать ответ, а то твоя хозяйкаобидится! – сказал он дротику.

Час спустя Ирка сидела с Антигоном за столом и собираласьпить чай. Она уже протянула руку к сахарнице, когда прямо в центр жестянойтарелки, пригвоздив ее к столешнице, воткнулся топор. Это был удачноподогнанный метательный топорик с двумя лезвиями – нечто среднее между боевымтопором и секирой. Послан топор был тоже километров с тридцати, не меньше. Нет,Меф умел владеть не только мечом. Его ответная записка была короткой и состоялавсего из одного слова.

«Когда?» – было написано краской на топорище.

Ирка просияла. Антигон, вскочивший на стол и воинственноразмахивающий булавой, был удивлен. Повелительница, которую на его глазах едване убили, вела себя загадочно.

– Это от Мефа, – сказала Ирка.

– Мерзкая хозяйка, как-то вы очень довольны! У васчто-то есть с этим Осляндием Слюняевым? – негодуя, спросил Антигон.

– Нет и не может быть. Ты что, забыл кодекс валькирий?

– Я-то нет, а вы, видно, да, хозяйка. Эффектное началолюбовной переписки, – фыркнул кикимор.

– Ты-то что в этом понимаешь?

– Я-то как раз понимаю. Моя жуткая бабушкапереписывалась с моим кошмарным дедушкой подобным образом. Правда, онибросались выпотрошенными мышами. В более поздней и запущенной стадии брака перешлина табуретки… Но опять же так круто, сразу с копий и топоров, они неначинали! – укоризненно заявил Антигон.

Ирка слушала его вполуха. Написав фломастером несколькослов, она спустилась в люк по канату, закрыв глаза, определила, где сейчасБуслаев, и послала ответ.

Меф читал на втором этаже резиденции мрака, когдаметательный нож пригвоздил его подушку к спинке кровати. Протянув руку, онсдернул с лезвия бумажку, сообщавшую:

«Завтра вечером».

Ирка еще не вскарабкалась в «Приют», когда тот же нож перерубилверевку. Ирка упала. Веревка свалилась сверху, задев ее по щеке. На нож,который валькирия нашла в траве, был насажен клочок бумаги с единственнымсловом:

«Лады».

Буслаева нельзя было назвать говорливым. «Второй Матвей!Всего-то два слова – «Лады» и «Когда?», а я ему целых шесть. Не просто экономияречевых средств, а подлое скупердяйство», – прикинула Ирка с обидой. Онаощущала себя дурочкой. Причем болтливой и увлеченной дурочкой, что было вдвойненеприятно.

Меф тем временем снова читал. Он перелистывал страницы,стараясь ничего не упустить, чтобы руна школяра не настигла его возмездием, иодновременно нервничал, что не знает, где сейчас Дафна и о чем так долго можетговорить с ней Эссиорх.