Маньчжурская принцесса - Жюльетта Бенцони

– Конечно, вы мне тоже симпатичны... для первого знакомства. Но для дружбы требуется время... А пока позвольте задать вам один вопрос?

– Задавайся!

– Чего вы стремитесь добиться, направляясь в Ниццу? Убедить вашу подругу вернуться к вам?

– Да. Я хочу убеждать.

– А если она откажет?

– Тогда они мертвы... оба, – сказал он с подкупающей простотой.

– Быть может, это чересчур... радикально? – попыталась смягчить его Орхидея, чувствуя как по ее спине пробегает легкая дрожь, но ничем не выдавая своего смятения.

– Нет. Это естественно!.. Невозможно жить, когда боль души и ревностная обида. Когда зуб болит, нужно рвать. После этого покой и облегчение... Как думаете вы?

– Насчет зуба я согласна. Но в любви все иначе. Потерять человека, которого любишь, это ужасно... А теперь, если не возражаете, я отправляюсь к себе. Очень хочу спать.

– Но вы будете ужинать со мной завтра!

Она даже не успела отреагировать. Он проворно склонился перед нею в поклоне и облобызал руку. Потом столь же быстро повернулся и скрылся за дверью своего купе.

Вытянувшись на свежих простынях своей кушетки, Орхидея раздумывала о странностях дорожных знакомств. Второй раз она сталкивается с этим несуразным, неуравновешенным, почти гротескным, но таким обаятельным человеком. К тому же его кровавые планы, вызвавшие бы лицемерные возгласы ужаса у любого другого попутчика, она, положа руку на сердце, не могла осуждать. Ведь и она хотела убить, чтобы положить конец своим страданиям. Сравнивая убийство с хирургической операцией, Григорий, в сущности, был недалек от истины. Ведь и она сама решила расправиться с Этьеном Бланшаром, чтобы умиротворить ту бессильную ярость, что клокотала в ее душе. К тому же, как и русский князь, она была чужой в этой стране, что давало ей право не думать о ее законах.

Когда на следующее утро, пока поезд подъезжал к Тулону, она вошла в вагон-ресторан, чтобы в компании Лартига съесть легкий завтрак, она даже испытала легкое разочарование оттого, что ее соседа по купе здесь не было.

– Вы хорошо выспались? – спросил ее журналист, отодвигая ей стул.

– Как малое дитя.

И это было правдой. Убаюканная ритмичным раскачиванием поезда, Орхидея провела безмятежную ночь. Лартиг принялся хохотать:

– Всегда восхищался детским сном. Неужели вы хотите сказать, что ничего не слышали?

– А что я могла услышать?

– Ну как же? А громоподобное возвращение вашего князя-казака где-то в районе двух часов ночи.

– Но это невозможно. Я поболтала с ним в коридоре несколько минут перед сном, и видела, как он удалился в свое купе.

– Значит, позже он из него вышел. Он ворвался в салон, где я как раз с головой ушел в бридж. Ну, скажу я вам, этот русский напился, как поляк. Нам пришлось прервать игру, потому что он запел во всю глотку.

– Запел!?

– Кстати, голос у него прекрасный, – заметил Лартиг, набрасываясь на блюдо из четырех яиц с ветчиной. – Итак, он прервал нас и пел под балалайку, на которой бренчал некий первобытный человечище, а вернее, его лакей. Пел он какие-то невозможно грустные и жалобные песни, обращенные к той, кого он называл «мой маленький птенчик»; при этом умудрился вылакать целую бутылку шампанского. Нам же он выставил полдюжины бутылок. А потом ни с того ни с сего принялся рыдать. Он плакал навзрыд, а его трубные всхлипывания напоминали жалобу зубра. Это был дантовский ад!

– И как это все закончилось?

– Очень даже прозаически. Когда лакей решил, что его хозяин достаточно выпил и наплакался, он взвалил его на плечо, подобно громадному мешку с мукой, и с помощью проводника, который открывал перед ними двери, оттащил его в кровать. Мы же шли за ними по пятам, любопытствуя, какое впечатление произведет его шумная транспортировка на спящих пассажиров. Дело в том, что наш Григорий принялся декламировать по-русски какую-то поэму, и все двери купе открывались, а недоумевающие пассажиры спросонья думали бог весть что. А вы... неужели вы ничего не слышали?

– Честно говоря, я об этом не сожалею... Посмотрите, до чего красивый пейзаж!

В этот момент поезд следовал мимо живописной гряды холмов, покрытых каштановыми рощами, у подножия которых виднелась кромка морского берега, а начинавшаяся за нею морская гладь сверкала и переливалась под ослепительным утренним солнцем. Казалось, просто неправдоподобно оказаться в таком раю после серого неба и холода парижской зимы.

– Вы здесь впервые? – спросил Лартиг.

– Нет, но сегодня утром все это мне кажется особенно прекрасным. Даже не знаю, почему.

– Если позволите, это объясняется очень просто. Вы пережили тяжкие потрясения, а кроме того, вы только что избежали большой опасности. Однако вы молоды, красивы, полны очарования и жизненных сил, в чем, надеюсь, вы не сомневаетесь? Во всяком случае, Лазурный берег напомнит вам об этом.

– Вы, несомненно, правы.

– Но раз так, позвольте дать вам совет: когда мы приедем, дайте себе несколько дней для отдыха, расслабления, прогулок, прежде чем вы начнете реализовывать свою опасную авантюру... Нет, не прерывайте меня, я понимаю, что вы замышляете. И... я умоляю вас, обещайте, что отключитесь сперва от всего, вам крайне необходимы каникулы.

– Почему вы настаиваете на том, чтобы я обещала вам это?

– Просто потому, что я не в состоянии все время охранять вас. У меня будет много дел... и, кроме того, начинается карнавал. Забудьте на время о мадам Бланшар. Баронессе Арнольд не обязательно вести себя так как она.

Его озабоченность была столь неподдельна, что Орхидея почувствовала себя растроганной. К тому же она разделяла его точку зрения. Правда, это будут не совсем каникулы: ей предстоит изучить город и выследить там свою дичь. Но ведь всего этого не сделаешь за пять минут.

– Я обещаю вам, —. тихо сказала она.

– Благодарю. Вы облегчили мою душу от тяжкого бремени. Хотите еще чаю?

Рядом с вокзалом Ниццы пассажиров ожидали омнибусы и багажные кареты основных городских отелей. Лартиг направил лжебаронессу в отель «Эксельсиор Регина», отличавшийся подчеркнуто уважительным, старомодным стилем поведения персонала. Прощаясь с ней, Лартиг сказал:

– Я навещу вас сегодня после полудня, узнаю, довольны ли вы отелем.

– Как, вы меня не проводите?

– К несчастью, моя газета не настолько богата, чтобы обеспечить мое проживание в «Регине». Да это и не нужно: у меня есть кузен, который живет в старом городе. Вы помните о вашем обещании?

– Что обещано, то обещано. Приходите на ужин сегодня вечером!

– Приду, но не сегодня вечером. И благодарю вас, баронесса!