Цена человека: Заложник чеченской войны - Ильяс Богатырев

– Но вспоминают о войне лишь солдаты федеральных сил, – напоминаю я автору фильма.

– Да, я мог бы снять и тех, и других. У меня в Москве много знакомых чеченцев, воевавших еще в ту войну, и тех, кто залечивает здесь свежие раны, – отвечает Ильяс. – Но вряд ли кто из них согласился бы что-то сказать перед камерой, если только со спины. А такой ход нарушил бы структуру фильма.

– А кто участвует в вашем фильме – контрактники или солдаты срочной службы?

– Для меня это не имело принципиального значения. Для меня все они – просто люди войны, независимо от того, как они попали на нее. А впрочем, зрители всегда безошибочно угадывают, кто есть кто.

Мы вместе с Ильясом смотрим фильм. Я тоже стараюсь угадать, кто есть кто. Вспоминаю первого из персонажей. Холодный безразличный взгляд. Будничные воспоминания об убитых однополчанах:

– Был он – нету его. Просто, как в тире.

Потом рассказ о том, как сам убивал. Рассказ о хорошо проделанной работе. Это доброволец чеченской войны, присвоивший себе полномочия Всевышнего:

– Убрал. Попал в голову.

– А вдруг у него дети? Я убью его, а дети будут голодные? – это первые ощущения молодого призывника Димы Островерхова. – Но когда барьер был преодолен, нам уже хотелось воевать. Хотелось пулю всадить.

«Если ты не убьешь, тебя убьют», – вот квинтэссенция его военного опыта. Человек меняется радикально.

– Попавший под пули всегда желает только одного: уменьшиться в размерах и полностью слиться с поверхностью земли, – говорит с экрана Ильяс Богатырев. – А еще лучше – просочиться в ее глубь маленькими невидимыми молекулами.

– Когда пуля все-таки попадает в тебя, кажется, что это уже происходит не с тобой, и остается одно спокойное желание, чтобы все это чем угодно, но поскорее кончилось, – эти слова Ильяса Богатырева предваряют рассказ никого не убившего Димы Кузьмина: он был ранен в первом же бою. Ему прострелили легкое. Осколок попал в позвоночник. Предстоит еще одна серьезная операция, на которую он, переживший войну, пока не решился.

– Думал, никого больше не увижу, и из родных никого, ведь крови много потерял. Мало пожил, почти ничего еще не сделал, – вот первые мысли лежащего в придорожной грязи раненого бойца. А потом: – Того, кто стрелял, гранатами закидать хотелось. Убить его хотелось, но сил не было!

Вот воспоминания другого участника войны:

– Либо – тебя, либо – ты. Третьего не дано. Потому что это война – выбирать не приходилось, – говорит последний, пятый персонаж фильма, радостно вспоминавший, как одним орудийным выстрелом удалось «накрыть» сразу троих, когда куски их тел разлетались во все стороны.

– Видел, как они летели, все трое. Кричал: «Точно в цель попал!»

Другой его боевой эпизод:

– Я видел, что именно моя пуля его убила. Когда я в него попал, я был доволен тем, что не промазал. Самоудовлетворение своего рода было!

– Война по правилам – понятие странное и совершенно нелогичное. Получается, по каким-то одним законам человек человека убивать может, а по другим нет, – говорит с экрана автор фильма, не оправдывая и не осуждая своих героев. – Сочинители подобных правил, безусловно, всегда были далеки от войны. Впрочем, как и те, кто в наши дни пытается применять такие законы на практике, вынося вердикты о военных преступлениях.

Я все же еще раз спрашиваю автора, кто есть кто.

– Да, вы совершенно правы. Эти двое – первый и последний – это контрактники, пришедшие на войну добровольно, – подтверждает мои догадки автор. – Последний персонаж – это апофеоз войны. Эти «щупальца» шестого чувства, отрастающие у человека на войне, превращающие его в дикого животного, у него не смогли атрофироваться. Он не смог найти себя в мирной жизни. Сейчас он снова на войне. Профессиональный «солдат удачи».

– И меня совершенно не интересовала политическая подоплека военных действий, – продолжает Богатырев. – Я хотел просто показать, что война делает с человеком. Вот и все. Сделать такой пацифистско-философский фильм. Показать, как война коверкает душу человека.

Кроме воспоминаний, в фильме есть много военной хроники. И с той, и с другой стороны. Будничная военная жизнь. Люди едят. Окапываются, отдыхают, стреляют, наконец. И все это делается совершенно одинаково, буднично. Вот что самое страшное. А если из увиденного зрителю неясно, на чьей я стороне, считаю, что фильм удался.

Я же, просмотрев вместе с автором документальные кадры, вспоминаю, что и федералы, и боевики воюют одним и тем же оружием. У всех одинаковые автоматы Калашникова, гранатометы, ручные гранаты. И артиллерия есть и у тех, и у других. Все это делается на одних и тех же заводах где-нибудь в Туле или в Ижевске. И в Туле, и в Ижевске каждый день вытачиваются патроны и снаряды как для федералов, так и для боевиков. Рабочие получают за это свою мизерную зарплату. Акционеры – миллионную прибыль. Уже полтора десятка миллиардов рублей запланировано на восстановление Чечни. К удовольствию владельцев многочисленных строительных фирм, их можно будет списывать после каждой удачной бомбардировки, не приглашая аудиторов к воронкам из-под взрывов.

До тех пор, пока война будет удачным бизнесом, задействующим значительную часть национальной экономики, политическим фактором, поднимающим рейтинг только что назначенного премьер-министра, потом и. о. президента, и приводящим его к победе на президентских выборах, до тех пор война будет клонировать мутантов, «щупальца шестого чувства» которых, как говорит Богатырев, уже не смогут в этой жизни ничего другого, кроме как нажимать на спусковой крючок. Они могут только убивать. А убивать каждый день, в силу специфики гражданской войны, им приходится граждан своей же страны, которые живут потом в одних и тех же мегаполисах, где тоже продолжают греметь взрывы и свистеть пули.

А в финале фильма – дети войны. Ямы, в которых горы детских трупов. Больничная койка, на которой изуродованная девочка с обезображенным лицом. У нее нет рук и ног. Руки ампутированы по плечи. Дети войны, играющие на развалинах. Мальчик на сломанном велосипеде. И – крупно – слеза, медленно стекающая по щеке мальчика из города Грозного. Зрителю неважно, кто это, чеченец или русский. Это слеза ребенка, о которой писал Достоевский.

Кинофестивалю «Сталкер», который сейчас проходит в Москве, далеко до раскрученного Московского международного. Здесь нет ни красной дорожки, ни мировых звезд. Это другой фестиваль – маленький, камерный, уютный. И кино тоже другое: фильмы берут не бюджетом, они берут за душу.

Сегодня «Сталкер» является единственным некоммерческим кинофестивалем. Его цель – не привлечь как можно больше спонсоров, а рассказать о проблемах, от которых зачастую отворачиваются остальные режиссеры. Каждая картина – это напоминание обществу о том, что среди нас живут дети-инвалиды, психически больные люди, беженцы и переселенцы, жертвы политических репрессий, наркоманы. Обо всех тех, кто однажды не по своей воле попал в страшную беду. И о ком сразу же все постарались забыть. Все, кроме этих режиссеров-документалистов.