Королева красоты Иерусалима - Сарит Ишай-Леви

– Прекратите, у меня от этого портится настроение. С возвращением молодых солдат из Еврейской бригады[79] увеличился и полк воздыхателей Луны. Впрочем, она пресекала все попытки поухаживать за ней.

– Я жду рыцаря на белом коне или в белом автомобиле, – говорила она Рахелике. – А пока он не появится, никто другой мне не нужен.

– А как ты узнаешь своего рыцаря?

– Когда он появится, я узнаю.

Театр «Габима» приезжает из Тель-Авива со спектаклем «Венецианский купец». Габриэль предлагает Луне пойти с ним, но она отказывается, говорит, что идет в кино. И снова любимая дочь разочаровывает его. Как он мечтал, что она будет сопровождать его на спектакли и концерты, которые он так любит! Но с тех пор как Луна выросла и превратилась в девушку, она предпочитает общество ровесников и отказывает ему раз за разом. – Я пойду с тобой, папа, – вызывается Рахелика. Эх, ну хоть одна из дочерей вырастет человеком… А Роза слушает их разговор с болью в сердце. Столько лет она замужем за Габриэлем, а все не привыкнет, что муж не принимает ее в расчет. Ему даже в голову не придет пригласить ее в театр. Кроме как к родственникам или на семейные торжества, он никогда никуда ее не водил. Ни в кино, ни в театр, ни в оперу. Она и не помнит, когда последний раз была в кино; с соседкой Тамар они ходили смотреть «Унесенные ветром», но это было так давно… Господи, что же она такого сделала, в чем провинилась, чем заслужила такое отношение мужа? Уже столько лет она сеньора Эрмоза, а муж относится к ней как к креслу, в котором сидит, когда слушает радио. Кресло удобное, он к нему привык, но если оно сломается, то жалеть не будет, купит новое. Она бы все отдала, чтобы он ей улыбнулся хоть раз, сказал ей что-нибудь сверх обычных «да» и «нет», побеседовал, как с Рахеликой, о событиях или новостях в газете. Разве у нее нет собственного мнения? Ей нечего сказать? Еще как есть, но он об этом и не подозревает. Когда муж, чтоб он был здоров, спрашивал, как у нее дела? Когда поинтересовался, не нужно ли ей чего, кроме тех денег, которые он выдает на хозяйство? Когда обратил внимание на ее платье? А в самом деле – зачем ей новое платье? Чтобы целыми днями сидеть дома, достаточно халата. Ей некому излить душу, даже с любимой соседкой Тамар она не говорит об этом, чтобы та, не дай бог, не проговорилась другим соседкам и не пострадал тот образ идеальной семьи, который она так старательно создает на протяжении долгих лет. Роза не хочет, чтобы кто-то радовался ее горю, чтобы злые языки развлекались за ее счет. Сердце у нее разрывается, тело ее сухо, как пустыня: с той ночи, как они зачали Бекки, Габриэль ни разу не пришел к ней в постель.

Душераздирающие крики посреди ночи подняли с постелей Габриэля и Розу и разбудили девочек.

– О господи, что за шум? – пробормотал Габриэль и быстро вышел на улицу в пижаме.

Роза накинула халат и поспешила вслед за ним. Бекки расплакалась, Рахелика подошла к ней и обняла. – Оставайтесь здесь и смотрите за Бекки, – велела Роза дочерям, но Луна не послушалась и пошла на крики, которые доносились из сада в центре квартала.

– Иха миа, ихика, они тебя убили! Они убили мою дочь! – сеньора Франко стояла на коленях посреди сада, колотила себя по лицу и отчаянно кричала. – Они убили мою девочку, убили Матильду!

Муж стоял рядом, и на лице его не отражалось никаких чувств. На твердой садовой земле было распростерто тело Матильды. Розе удалось подобраться поближе, и сквозь стену людей, окруживших тело, она увидела, что часть головы у Матильды выбрита, а в центре груди по белому платью растеклось кровавое пятно.

– Это ублюдки из «Лехи», – прошептал Габриэль. – Они бреют головы еврейским девушкам, которые гуляют с англичанами.

В саду поднялся невероятный переполох. В считаные минуты все соседи высыпали на улицу и сгрудились вокруг тела Матильды, брошенного рядом с колодцем. Расширенными глазами глядели они на коленопреклоненную мать, которая простирала руки к небу и кричала:

– Дио мио! Что вам сделала моя девочка? Что она вам сделала, что вы должны были ее убить? Убийцы! Сволочи! Евреи, убивающие евреев, хуже англичан!

Сыновья, стоящие рядом, попытались поднять ее на ноги, но она упала на тело дочери и горько зарыдала:

– Пусть Господь заберет меня вместо нее!.. Ну почему? Почему они убили мою девочку?!

Лежащее на земле тело Матильды с раскинутыми руками и ногами потрясло Розу. Хоть бы прикрыли ее чем… Она побежала домой, сдернула одеяло с одной из кроватей и вернулась в сад. Протолкалась сквозь десятки людей, обступивших убитую, опустилась на колени и укрыла ее. Но тут ее увидела сеньора Франко.

– Ты! Не смей приближаться к моей дочери! – закричала она. – Убери свои грязные руки от моей девочки!

Роза побледнела.

– Убирайся отсюда! – кричала Виктория Франко. – Это твой брат, этот гнусный пьяница, убил ее! Я видела его, своими глазами видела! Почему, скажи мне? Чем мы это заслужили? Что мы сделали твоей семье, что этот сукин сын должен был убить Матильду?

Она этого заслужила, после того как нашла твою девочку, убежавшую из дому? Этого? – кричала она и колотила Розу, а та застыла на месте, словно в шоке.

Габриэль подошел к ней, схватил за руку и оттащил от сеньоры Франко.

– Ступай домой! – велел он потрясенной Луне, которая стояла над телом Матильды с глазами, полными слез. – Немедленно!

До дома они дошли молча. Габриэль держал за руку Розу, она шла как слепая, Луна тащилась следом.

Придя домой, Роза опустилась на стул и горько разрыдалась. Впервые Габриэль и дочери видели ее плачущей. Она долго всхлипывала, а он сидел рядом, но не пытался ее утешать. Только когда она успокоилась, он тихо спросил:

– О чем она говорила? Когда это Матильда нашла девочку и какая девочка убежала из дому?

Роза не поверила своим ушам. Виктория Франко только что обвинила Эфраима в убийстве Матильды, а Габриэля интересует лишь убежавшая из дому дочка? В груди у нее разбушевалось пламя.

– Разрази меня гром! – закричала она, не владея собой. – Она говорит, что Эфраим убил Матильду, а ты спрашиваешь меня, какая девочка убежала из дому? Спроси сам своих дочек, кто убежал из дому, кто пошел к энгличанам и наврал с три короба про свою мать, из-за кого мать должна была ехать в джипе английского офицера в английскую полицию, чтобы там ее допрашивали, как какую-то преступницу. Спроси, спроси! Если ты сам не знаешь, спроси Бекки: это ты, Бекки, пошла в английскую полицию? А может, ты, Рахелика? Ты не рассказывала энгличанам, что мать выгнала тебя из дому? Расскажи своему папе, керида, это ты сделала?

Сила Розиного гнева испугала Габриэля, да и девочек тоже. Никогда он еще не видел, чтобы жена так негодовала. Он, конечно, сразу понял, о ком шла речь, и уставился тяжелым взглядом на Луну. Та съежилась и не смела поднять глаза, полные слез. Она была потрясена зрелищем мертвой Матильды, лежащей на земле с раной в груди и с обритой головой, но не меньше ее напугали буря чувств матери и суровый взгляд отца.