Королева красоты Иерусалима - Сарит Ишай-Леви

Вскоре после письма прибывает морем большой ящик, а в нем одежда с фабрики Нисима, чтобы Роза видела, как он преуспевает, – одежда для дочек, для Габриэля, а еще для Эфраима, который был ребенком, когда Нисим сбежал в Америку, а теперь он взрослый мужчина и, конечно, завел семью и детей.

Розе становится тоскливо. Прошло уже два года с тех пор, как британская полиция увела ее на допрос на Русское подворье, а она ничегошеньки не слыхала об Эфраиме. И ей не с кем даже поговорить о нем. Габриэль, как только слышит его имя, раздражается, он не любит людей из «Лехи». Когда при неудавшемся покушении на британского офицера Мортона на улице Яэль в Тель-Авиве вместо него по ошибке убили еврейского офицера Шиффа, Габриэль так бушевал, что она заткнула уши, чтобы не слышать:

– Они убивают даже евреев! Все границы перешли! Их всех нужно пересажать в тюрьму в Акко, всех! Они не евреи, евреи так не поступают!

Если бы только она могла встретиться с Эфраимом, хотя бы раз! Узнать, как он живет, услышать, что у него все в порядке. Ходят слухи, что Ицхако, сын Сары Ланиадо из Суккат-Шалом, тоже с людьми Штерна. Она поговорит с его матерью – вдруг та что-то знает.

После полудня она идет к Саре Ланиадо и стучит в дверь. Сара открывает.

– Добро пожаловать, сеньора Эрмоза, добро пожаловать. Входите, входите…

Роза входит в дом. Три ступеньки с улицы ведут в подвал, где живет семья Ланиадо. В комнате нет окон, воздух спертый, кислый запах ударяет в нос. Больной муж Сары лежит на постели у стены, но, когда Роза входит, он с трудом поднимается и садится.

– Не нужно, сеньор Ланиадо, – говорит она, – не нужно из-за меня вставать, я ненадолго.

Сара приносит угощение – чай с бисквитами, они садятся у обеденного стола и молчат. Роза не знает, как начать беседу, а Сара хоть и догадывается, почему сеньора Эрмоза почтила ее визитом, но ждет, чтобы та заговорила первой.

– Ну как там в Рехавии? – пытается завязать беседу Роза.

– Ну как там может быть, – пожимает плечами Сара. – Даже вол не работает так тяжело, как моя хозяйка заставляет меня работать.

– Ох, как я вам сочувствую, ашкеназки еще хуже, чем англичанки, – говорит Роза.

– А моя хозяйка хуже фараона! Все ей не нравится, что бы я ни сделала, ей недостаточно чисто. Если бы могла, заставила бы меня вылизывать полы языком. – Скажите, Сара, – Роза понимает, что такая беседа ни к чему не приведет, – а как у вас дела вообще? Все ли в порядке?

– Ну сами видите – муж в постели, я зарабатываю, куда деться.

– А как дети?

– Слава богу, все женились.

– И Ицхако?

– Ицхако – нет, – Сара понижает голос, точно сообщает секрет, – храни его Господь, он с Авраамом Штерном, как ваш брат Эфраим, они там вместе.

– Откуда вы знаете? – вскидывается Роза.

– Ицхако сказал. И не только они, Мимо из Суккат-Шалом тоже. Там, в группе Штерна, у нас уже приличное представительство – человек тридцать – сорок из наших.

Роза ошеломлена. Эта Сара знает гораздо больше, чем она могла себе представить. Она решает отбросить церемонии и говорить без обиняков.

– Визина керида, я ничего не слышала о своем брате Эфраиме уже два года. Может, Ицхако что-нибудь о нем рассказывал? Как он? Женился? Завел детей?

– Женился! – смеется Сара. – У них Эрец-Исраэль вместо жены, некогда им жениться на женщинах!

– Скажите мне, – умоляет Роза, – Ицхако, чтоб он был здоров, говорил что-нибудь об Эфраиме?

– Он много не говорит, – отвечает Сара. – Я и вижу-то его не больно часто. Тихо придет, поест чего-нибудь, поспит немного и так же тихо уйдет. Храни его Господь.

– Но как, как Эфраим попал в «Лехи»? Он же был пьяница горемычный, как они его взяли?

– Это Мимо его взял. Он увидел, как Эфраим шатается возле центральной автостанции в Тель-Авиве, и увел его. И вот они уже устраивают англичанам веселую жизнь, дают им прикурить. Слыхали об ограблении Англо-Палестинского банка в Тель-Авиве?

– Это они? – поражается Роза.

– Они грабят англичан, чтобы на эти деньги купить оружие и воевать с ними.

– Мой муж говорит, что они еще хуже англичан, – вздыхает Роза. – Он говорит, евреи так себя не ведут. – Хуже англичан нет! – решительно заявляет Сара. – Не скажу, будто мне нравится, что мой сын участвует в ограблениях, я его не для этого растила, но он же не кладет эти деньги себе в карман, он отдает их на благо нашего народа, а такие дела даже Бог на небесах оправдывает. Я каждую неделю на исходе субботы слушаю по радио, как Штерн выступает на «Голосе сражающегося Сиона»; прикладываю ухо к приемнику и слышу каждое слово. Все говорит по делу, все чистая правда. – Пусть Бог хранит моего брата и вашего сына, – говорит Роза, прощаясь. – Если вдруг к вам придет Ицхако, скажите ему, пожалуйста: я прошу, умоляю его передать Эфраиму, что я хочу что-нибудь узнать о нем. Пусть покажется, пусть я увижу, что он жив-здоров. А если он не хочет приходить ко мне, пусть скажет, куда мне прийти, я приду в любое место в любое время. Прошу вас, сеньора Ланиадо, сделайте это для меня.

Роза решает сохранить эту встречу в тайне. Она никому не расскажет, что хочет связаться с Эфраимом. И уж конечно, не скажет Габриэлю, ведь она заранее знает, что он будет категорически против, и хотя он никогда ей ничего не запрещал, но встречаться с братом запретит наверняка. Она догадывается, что муж ей скажет: ты подвергаешь опасности себя и детей. Но с этого дня Роза начинает интересоваться новостями и просит Рахелику читать ей газеты. Из газет она узнает, что за голову Штерна назначена награда – тысяча лир и что его преследуют и разыскивают.

На исходе субботы, когда Габриэль с девочками после авдалы идут навестить Шмуэля и Мирьям, она остается дома, сославшись на то, что плохо себя чувствует, включает приемник «Зенит», стоящий на буфете, и ищет волну, на которой ведет передачи «Голос сражающегося Сиона». В ушах у нее раздается голос Штерна: «Достойный путь, который кончается поражением, – негодный путь. Негодный путь, который кончается победой, – в высшей степени достойный путь». Он прав, думает она, чтобы изгнать проклятых британцев из страны, приходится делать вещи, о которых в Торе не сказано. Но выбора нет. Интересно, что именно делает ее Эфраим. Если бы только она могла с ним встретиться! Она сказала бы ему, что гордится им, что одобряет его путь. Ведь это единственный путь, другого нет. Неважно, что говорит Габриэль, неважно, что говорят в «Хагане», что говорит большинство живущих в Палестине евреев; есть только один язык, на котором можно говорить с британцами, – сила! Только силой можно прогнать этих мерзавцев.

Год спустя, когда офицер полиции Томас Уилкин застрелил Авраама Штерна в квартире на улице Мизрахи в Тель-Авиве, Роза горько его оплакивала. Даже Габриэль, которому решительно не нравилась деятельность Штерна и его людей, был потрясен: вот так, хладнокровно, взять и выстрелить в голову человеку? А Роза стояла, вцепившись в спинку стула, чтобы не упасть. Она чувствовала себя так, словно потеряла близкого человека. Ведь, слушая Штерна по радио, она превратилась в его восторженную сторонницу.