Волки сильнее собак - Мартин Круз Смит

В печке уютно потрескивали дрова. Как они оказались в постели, Аркадий не помнил. Иногда тело берет верх. Два тела в данном случае. Когда Аркадий вошел в Еву, она стала раскачиваться сверху, откинув голову назад. Вокруг ее глаз пролегли глубокие тени. Потное тело ее сильно напрягалось, как при прыжке, словно все безумие, которое Аркадий обнаружил в ней прежде, превратилось теперь в ненасытную похоть. Аркадий чувствовал то же самое. Они пили из единого источника…

Ливень сменился моросящим дождем. Ева и Аркадий сидели на противоположных концах кровати. Свет керосиновой лампы выхватывал из темноты черные глаза Евы, ее волосы, пистолет.

– Готовишься выстрелить? – спросил Аркадий.

– Нет. Наказание только прибавит тебе храбрости. – Она оглядела царапины и синяки взглядом профессионала.

– Некоторые получены из-за тебя.

– Жить будешь.

– Именно так я и думал.

Ева взглядом указала на кровать как на поле битвы:

– Это ничего не значит.

– А для меня значит многое.

– Ты застал меня врасплох.

Аркадий подумал: «Нет. Это было неизбежно».

– Магнетическое притяжение?

– Что-то вроде этого.

– А ты видел игрушечных собачек с магнитом? Как они притягивают друг дружку? Это совсем не означает, что сами собачки этого хотят. Так что ошибочка вышла.

За кругом света от лампы, в тени, Аркадий разглядел беспорядочно валяющиеся подушки, книги и пледы. Фотография в рамке запечатлела пожилых супругов перед домом. Присмотревшись, Аркадий узнал развалюху, в которой Ева прятала свой мотоцикл. Афиша концерта «Роллинг Стоунз» в Париже. Заварной чайник и чашки, хлеб, варенье, нож, доска для резки хлеба и крошки. Все как у всех, обычное жилище.

Аркадий кивнул на пистолет:

– Если хочешь, могу разобрать и собрать вслепую. Это единственное, чему научил меня отец.

– Здорово.

– Он тоже так считал.

– У тебя с Алексом много общего.

То, что объединяло их, было перед глазами, но Аркадий понял, что Ева имеет в виду не себя, а нечто большее.

– И что же это?

Ева покачала головой. Она не собиралась развивать эту тему и устало произнесла:

– Алекс был уверен, что это обязательно случится.

– Алекс – человек умный.

– Он безумец.

– Неужели это ты довела его до безумия?

– Переспав с другими мужчинами? Их было не так уж и много. Страшно хочется курить.

Аркадий отыскал пару сигарет и пепельницу.

– Что ты знаешь о самоубийстве? Кроме трупов, у тебя что-нибудь есть? – спросила Ева.

– О, я положил начало целой цепочке самоубийств. Мать, отец… Считаешь, что на тебе все закончится, но нет…

– И ты?..

– Неудачно. Во всяком случае, здесь, в Чернобыле, мы делаем то же самое. И по-моему, очень стараемся. А ты пробовала покончить с собой?

Она снова переменила тему, не давая Аркадию возможности направлять разговор:

– Как продвигается твое расследование?

– Туго, но безнадежно. Миллионеров в основном убивают из-за денег. Я не уверен, что здесь тот самый случай.

– Что-нибудь еще?

– Да. Приехав, я сразу же предположил, что смерти Иванова и Тимофеева как-то связаны между собой. Я и сейчас так думаю.

– Загадка. А что ты делал сегодня в деревне?

– Побывал на кладбище в деревне Романа и Марии и все задавался вопросом, имелись ли официально зарегистрированные случаи смерти в деревнях зоны в результате аварии. Тогда бы я узнал их имена – на крестах. Мне это не удалось, но я обнаружил четыре детские могилы без крестов.

– Внуки Марии. Скончались по разным причинам, возможно, не связанным с Чернобылем. Бывает, что родные погибли и некому их похоронить, кроме бабушки и дедушки. Никто не ведет статистики. Официально зарегистрированы сорок один человек, погибшие в результате аварии, и полмиллиона неофициально. Самый полный список погибших достиг бы луны.

– Потом я поехал в соседнюю деревню, где встретил тебя. Что ты делала на мотоцикле в доме? Подожди, сам догадаюсь. Ты забираешь иконы, а потом об их краже сообщают в милицию. Так действуют сборщики утиля и коррумпированные милиционеры, и нет никаких оснований беспокоить таких старых людей, как Роман и Мария. Потом ты отдаешь иконы. Но в той деревне не было ни одного жилого дома или икон, так зачем же ты была там? Чей это был дом?

– Ничей.

– Я узнал мотоцикл по отсутствующему отражателю, а тебя – по шарфику. Тебе надо выкинуть все шарфики. – Аркадий перегнулся через кровать и поцеловал Еву в шею. Выстрела не последовало, и Аркадий расценил это как доброе предзнаменование.

– Иногда я вспоминаю тринадцатилетнюю девочку, шагающую на первомайской демонстрации с глупой улыбкой, – сказала Ева. – Она переехала из деревни в Киев к тете и дяде, чтобы ходить в танцевальное училище. Требования там жесткие, но она подходила по росту и весу и была хорошо сложена. Девочке поручили нести транспарант с надписью: «Идем в светлое будущее!» Она так обрадовалась, что день теплый и не надо надевать пальто. Юное тело – это чудо роста, деление клеток происходит очень быстро. И в этот день девочка почувствовала это как никогда, потому что тучи закрыли солнце, а ветер дул с Чернобыля. И вот конец танцам – и начинается знакомство с советской хирургией. – Ева тронула шрам. – Сперва щитовидная железа, а затем опухоли – везде. Именно по ним узнаешь настоящего обитателя зоны. Мы трахаемся без опаски. Я пустая внутри – можешь бить в меня, как в барабан. И все же время от времени я вспоминаю эту несмышленую девочку и так стыжусь ее глупости, что если бы я могла вернуться во времени назад, то взяла бы пистолет и сама застрелила ее. Когда это чувство переполняет меня, я прячусь в ближайшей избе или в «черном» доме. Такого добра здесь хватает, и спрятаться не составляет труда. Другими словами, бояться мне нечего. А ты был честолюбивым мальчиком? Кем хотел стать?

– В детстве хотел стать астрономом и изучать звезды. Потом кто-то сказал мне, что я вижу не звезды, а звездный свет, образовавшийся тысячи лет назад. Увиденное мною оказалось старьем, и я потерял к астрономии всякий интерес. Конечно, моя сегодняшняя профессия тоже не подарок. Я не могу вернуть мертвого к жизни.

– А раненого?

– Все ранены.

– Все?

– Это единственное, в чём я уверен.

Утром дождь закончился, и домик выглядел как благополучно причалившая к берегу лодка. Ева ушла, но оставила на столе черный хлеб и варенье. Одеваясь, Аркадий заметил другие фотографии: балерина, полосатый кот, компания лыжников, кто-то на пляже заслоняет глаза козырьком руки. Алекса на снимках не было, и это успокаивало Аркадия.