Волонтеры Челкеля - Андрей Валентинов

Волчьи следы увидели почти сразу. Их было много — и на дороге, и в стороне, среди деревьев. Особенно часто встречались они на полянах; на одной из них, где на минуту остановились передохнуть, ночью побывало, по Степиным подсчетам, не меньше двух дюжин серых. Следы в основном попадались очень крупные, а некоторые оказались такого размера, что даже профессор удивленно качал головой.

— Слышь, Коля, — заметил Косухин, внимательно поглядывая по сторонам. — А чего это волки вами брезгуют?

— Это как? — засмеялся старший брат, не ожидавший такой постановки вопроса.

— А так. Идете вы уже не первый день, так?

— Так, — кивнул полковник.

— О волках слышите каждый день. Так?

— Я тебя понял, — усмехнулся брат. — Мы о них слышим, но ни разу не видели. Ну, мало ли что? Нас все-таки пять человек, с тобой теперь шесть. Волки — они, говорят, умные…

— Ага, — хмыкнул Степа. — А я вот один шел, так даже следов не видел.

— Ты это к чему? — удивился Николай.

— А пес его ведает! Знаешь, будь это не волки, а… ну, беляки, например, я бы подумал, что нас попросту заманивают…

— Ну ты даешь! — вновь рассмеялся полковник. — Расскажи это профессору, будет забавно…

Степа не ответил. При зрелом размышлении собственная мысль показалась Косухину и в самом деле дикой и невероятной. Но, с другой стороны, будь он, к примеру, волчьим командиром — буде у волков таковые имеются, то поступил бы именно так. Как ни крути, а в результате они идут по лесу пешком, с двумя карабинами, а вокруг ни души, — народ перепуган и сидит по избам или сторожит с ружьями околицы. Вдобавок никто из их группы врагов — то есть волков — в глаза не видел, а значит, потерял бдительность. В общем, засада выходила по всем правилам, если, конечно, волкам отчего-то были нужны именно они.

На обед остановились в маленькой пустой избушке с оторванной дверью, почти полностью занесенной снегом. Печь растопить даже не пытались — снег лежал не только на полу, но доставал до подоконников. Впрочем, никто особо не устал, напротив, все разгорелись и без особых проблем перекусили всухомятку. Лишь Семен Богораз в очередной раз помянул свой бронхит, категорически отказавшись выпить причитавшийся ему глоток спирта.

— Неплохо прошли, — удовлетворенно заметил полковник, глядя на карту. — Пожалуй, заночуем у святого Ильи. Холодно, конечно, зато все же крыша…

— Простите, господин полковник! — вскинулся Арцеулов, сразу же вспомнивший слова учителя.

— Это заброшенная церковь, — пояснил Лебедев. — Там пусто, ее бросили еще лет десять тому назад. Но нам, думаю, сойдет и она. Тем более, ночевать больше негде.

— Господин полковник, а это не опасно? — не удержался капитан.

— Нечистой силы испугались, молодой человек? — тут же заинтересовался Семирадский. — Между прочим, в самую точку угадали — про здешнюю церковь такое рассказывают, что к ночи лучше не поминать.

— Я не про это, — Арцеулов невольно покраснел, почувствовав, что объясняться с профессором, да и со всеми прочими, будет нелегко. — Просто… Это идеальное место для засады!

— Для чьей засады? — полковник невольно взглянул на брата.

Косухин ничего не сказал и даже отвернулся. Ему стало не по себе — вспомнились слова товарища Венцлава об их будущей встрече у Сайхена. А ведь этот Арцеулов, того и гляди, прав…

— Полноте, батенька, — вмешался Семирадский несколько более примирительным тоном. — Едва ли нас господа комиссары догонят. Разве что на аэроплане…

Арцеулов и сам не думал, что краснопузые сумеют каким-то образом пройти по зимней тайге из Иркутска им наперерез. Такое мог совершить только этот бешеный Косухин, но едва ли подобных фанатиков у большевиков избыток. Но мысль о засаде была хороша тем, что можно не поминать странные советы учителя.

— Извините, господин полковник, — настойчиво повторил он. — Я все же рискну настаивать. Кто бы нам не встретился на пути, он эту церковь не обойдет. Лучше нам туда не сворачивать…

— Но нам негде ночевать! — растерянно ответил Лебедев и вновь взглянул на карту. — Тут была охотничья избушка верстах в восьми к западу, но ее, помнится, сожгли еще год назад. Сделаем так — подойдем и посмотрим…

— Лучше спросите у своего брата… — буркнул капитан. — Или позвольте мне. Допрос военнопленного не противоречит Гаагской конвенции.

— Ростислав Александрович! — выдержала Берг, но капитан лишь упрямо мотнул головой.

— Я не намерен, господа, допрашивать родного брата, — спокойно и твердо ответил Лебедев. — Решено. Дойдем до места — увидим…

После этого разговора долгое время шли молча. Арцеулов был зол, причем не столько на неразговорчивого Косухина-младшего, сколько на самого себя. Он понял, что ничего не сможет объяснить своим скептическим спутникам. Арцеулов и сам ни за что не поверил бы подобной мистике, если б виденное им самим за последние дни не было, пожалуй, еще более невероятным. Красной засады он не особо боялся. Заглянув еще раз в карту, Ростислав прикинул, что у большевиков едва ли имелась физическая возможность обогнать их на пути к Сайхену. Разве что красные и в самом деле воспользовались аэропланом или дали радио какому-нибудь повстанческому отряду. Но ни в первое, ни во второе Арцеулову не верилось.

Между тем Степа, молча, с несколько насупленным видом, скользивший «финским» шагом рядом с братом, думал о том же, хотя и с несколько иными выводами. В нечисть Косухин верил слабо. Виденное им в Иркутске не могло не заставить задуматься, но Степа, считавший себя истинным марксистом-материалистом, с легкой совестью относил все к достижениям науки или к природным явлениям, которые эта самая наука еще не познала. Беспокоило другое. Он не стал отвечать при всех ни на провокационный вопрос белого гада Арцеулова, ни на намек брата. Похоже, они не поверили в возможную засаду. Косухин же чем дальше, тем больше начинал беспокоиться.

Он знал то, чего не знали другие. Конечно, товарищ Чудов и местные дружинники не догонят отряд Лебедева. В Иркутске — это Степа тоже знал — имелись два «Фармана», но они находились в распоряжении уклониста и оппортуниста Федоровича, и едва ли такой головастый — хотя и откровенно не наш мужик — передаст аэропланы Чудову, оголив тем и без того слабую оборону. В повстанческое «радио», о котором думал Арцеулов, Степа не верил хотя бы потому, что по должности посланца Сиббюро неплохо знал расположения местных отрядов. Ни у Сайхена, ни в междуречье Китоя и Оки, повстанцев не было.

Зато Косухин помнил о том, как Венцлав и его странные бойцы с голубыми свастиками на шлемах прошли по ледяной тайге несколько сот верст. Прошли в легких шинелях и наверняка на голодном пайке. Конечно, даже бойцы 305-го, которых и пули не брали, все-таки не умели летать, но Степа не забыл слова Венцлава перед прощанием. Кроме того, Косухин хорошо запомнил жуткую красноглазую собаку — или волка, кто их разберет, — которая безошибочно вела его по ночному Иркутску. В общем, было над чем задуматься.