Кинжал милосердия - Галина Полынская

– Донателла, я не возьмусь, как палач, казнить твоих врагов.

– Но шансы есть?

– Шансы есть всегда. Так где он? Куда перебрался?

– В Москву.

Холодный электрический свет лился в окна зимнего сада. Мужчина и женщина, разделённые лежащим на ковровой дорожке телом, стояли и смотрели друг на друга.

– Не надо было мне высказываться о твоих волосах. И об одежде тоже. Женщина вольна выглядеть так, как ей нравится. Ты прекрасна, Донна. Видала итальянок, что пришли восемьсот лет спустя? Взгляд не на ком остановить.

– Не стоит, Феличе. – Донателла резко откинула голову назад, словно на длинные ресницы могли скатиться слезы. – Карломанн всегда говорил, что у меня нет вкуса. Всё, ступай. Безумно рада была тебя видеть.

– А это? – Феликс указал на тело.

– К утру здесь приберут.

Донателла направилась ко входу в зимний сад, подняла с пола волны темной материи, оказавшейся палантином, и скрылась среди деревьев и фикусов, растворяясь бесследно. В следующую секунду в кармане Феликса пошла вибрация мобильного телефона.

– Да, слушаю.

– Феликс Эдуардович, – еле слышно прозвучал голосок Арины, – поедемте, пожалуйста, домой…

– Да! – Феликс словно очнулся, вспомнив о припаркованной в переулке «Тойоте». Запнувшись о ботинок Михаэля, он поспешил к выходу из зала. – Сейчас буду! Валя с тобой?

– Да… – ещё тише произнесла Арина. – Только он… С него течёт и течёт, никак не останавливается… Я уже и заговаривать пробовала – не действует.

– Что течёт? – Феликс вышел в парадный холл и быстрым шагом направился к окну.

– Кровь. Он чем-то в боку пробит. Не могу понять, чем, но это не пуля…

– Сердце не задето?

– Не знаю, – в голосе девушки зазвучали плаксивые нотки, – Валя не двигается…

– Спокойно! Не реветь! Сейчас буду!

Ночь моросила мелким дождём со снегом. Выбравшись из особняка, Феликс перемахнул ограду и бросился бегом через дорогу в переулок.

Задняя дверь «Тойоты» была открыта. Валентин лежал навзничь на сидении, его ноги торчали из машины. Сжавшись в комок, Арина сидела за рулём, смотрела на приборную панель немигающим взглядом и молчала. Открыв дверь со стороны головы Сабуркина, Феликс заглянул в салон.

– Включить свет? – прошептала девушка.

– Не надо, всё вижу.

Куртка, джинсовая рубашка, кожа с правой стороны грудной клетки были разорваны так, словно сквозь тело навылет прошёл небольшой предмет, размером с лесной орех.

– Он когда пришёл, вроде был в порядке, – произнесла Арина, не отводя взгляда от приборной панели. – А потом говорит: «Что-то мне нехорошо, будто что-то спину сверлит». Раздался хлопок, и Валя повалился на сидение. И… и вот.

– Отсроченное действие. Почему сразу не позвонила?

– Вы были заняты, я же смотрела… отсюда. Валя умрёт?

– Нет, – Феликс выпрямился, закрывая дверь, – пока я с вами, никто не умрёт. Запомни это, слышишь? Запомни.

– Запомнила. – Арина перебралась на пассажирское сидение. – Поедем в больницу?

– Не имеет смысла. – Феликс перевернул Сабуркина на здоровый бок так, чтобы в салоне поместились ноги, захлопнул вторую дверь и пошёл за руль. – Его не материальный предмет ранил. Скорее всего, действие отсроченным вышло из-за особенностей его организма. Валя даже и не понял, что произошло. Когда только это случилось? Как я не увидел?

Сев за руль, Феликс достал телефон и набрал номер ученика алхимика.

– Слушаю! – Невзирая на поздний час, голос Артура звучал бодро, видимо, он ещё не ложился.

– У меня проблема, – сказал Феликс, включая зажигание. – Моего сотрудника ранило каким-то нематериальным снарядом, не пойму каким.

– Кровь есть?

– Да, много.

– Как выглядит рана?

– Будто небольшой орех навылет прошёл.

– «Ежа», что ли, швырнули… – пробормотал голос в трубке.– Везите ко мне.

– Со мной ещё девушка.

– Тоже раненная?

– Нет, просто она с нами.

– Девушку тоже везите. – Артур уже не особо слушал Феликса, моментально погружаясь в решение задачи. – Давайте, давайте, жду!

«Тойота» сорвалась с места, выехала из переулка и понеслась по ночному городу.

Квартира ученика алхимика ждала гостей с приоткрытой дверью. Феликс втащил на себе Валентина, следом в прихожую вошла хрупкая, совсем юная девушка в спортивном костюме и чёрной вязаной шапочке. На бледном личике горели испуганные васильковые глаза, а по-детски припухшие губы дрожали, словно девушка собиралась расплакаться.

– Сюда, сюда! – Артур замахал рукой из комнаты, где не так давно Феликс сидел в кресле, дожидаясь синтетического аналога плазмы. На хозяине квартиры снова были старые потертые джинсы и белая футболка.

Пол в комнате застилал чёрный целлофан. Артур велел положить раненого на этот целлофан, отойти и не мешаться.

– На спину, на спину кладите!

Феликс осторожно опустил на пол отяжелевшего без сознания мужчину и остался с Ариной стоять у его ног. Посмотрев на их сравнявшиеся в белизне лица, Артур рявкнул, тыча пальцем в кресло:

– Феликс! Вы – туда! А котёнок – туда! – Грозный палец указал на мягкий стул в противоположном углу. – Всем сидеть, ждать и не нервничать!

Арина послушно юркнула в угол, Феликс сел в кресло, а хозяин дома встал на колени у неподвижно лежащего мужчины и отвернул дырявую полу куртки. Осмотреть рану мешала рубашка. Артур выпрямился, отошёл к столу с работающим компьютером, взял ножницы и чем-то обработанное прямоугольное стекло для микроскопа, приготовленное на кусочке ткани.

Разрезав рубашку, он открыл рану, осмотрел, покачал головой и коснулся поверхностью стекла крови. Поднеся стекло к лицу, Артур сдвинул брови к переносице, пристально рассматривая, как ведёт себя бурый мазок. Кровь вдруг стала менять цвет и собираться крошечными шариками с металлическим отливом, напоминающими ртуть.

– Как странно… – пробормотал ученик алхимика.

– Валентин у нас не совсем обычный, – сказал Феликс. – В его организме критическое содержание тяжёлых металлов, по сути, это человек-магнит.

– Хорошо, что сказали. Значит так. – Артур вернул стекло на кусочек ткани. – Как я и предположил, прострелили его «ежом». Немного задето лёгкое, чуть ниже – попали бы в печень, хорошо, что обошлось. «Ёж» имеет особенность не давать крови останавливаться, человек просто истекает и всё. И отключает сознание, чтобы жертва не смогла себе помочь или обратиться за помощью. Наиподлейшая штука этот «ёж» – один из запрещённых приёмов, но всякая шелупонь пользуется.