Собрание сочинений. Том 1. Голоса - Генрих Вениаминович Сапгир

за мыслью гения. Не мне первому, до меня этому благородному занятию предавались А. К. Толстой, В. Ходасевич, В. Брюсов, в настоящее время – Андрей Чернов.

Нет, не состязаться, а скорее поучиться и проследить за всеми ходами и поворотами Его творческой мысли. Попробовать вообразить, что могло бы получиться, если бы… «Если» – это слово будит воображение. Конечно, получается лишь один из возможных вариантов. Окончательное не существует, но поскольку его линии уже давно очерчены во времени воображением и традицией, можно считать, что оно есть. И вот – угадал, попал в «десятку», так могло быть. Чувство такое, что мрамор потеплел под рукой.

ЗАМЕТКА О ФРАНЦУЗСКИХ СТИХАХ А. С. ПУШКИНА

Время от времени в моей жизни литератора появлялся Пушкин, – что за фамилия! – и сразу, как после выстрела или грозы, все вокруг тревожно освежалось, иначе не скажешь. Недаром в моей библиотеке только литература о Пушкине занимает целую полку. В 1985‐м я посвятил ему в свою очередь почти год и написал книгу «Черновики Пушкина» – мне захотелось последовать за поэтом, начиная с его черновиков, набросков и недописанных произведений. Как летела его мысль, было просто упоением поспевать за нею!

Рождался ряд вариантов. Поэт мог бы закончить свое стихотворение так, а мог бы иначе. Иногда – как озарение: кажется, попал в точку. Это было для меня высшей наградой.

А начал я с того, что перевел несколько французских стихотворений юного поэта на русский, не стараясь их модернизировать. Дело в том, что в многочисленных переизданиях А. С. Пушкина на основе издания Академии наук СССР (Пушкинского Дома) мне попадались только подстрочные переводы, что естественно. И как будто чего-то недоставало, мне не хватало русского звучания пушкинских строк. И я отважился на перевод прежде всего для самого себя. И не я первый. Черновики Пушкина дописывали в свое время и А. К. Толстой, и Брюсов, и Ходасевич. В наши времена им занимался А. Чернов. Но вот переводов мне что-то не встречалось.

Уверен, что есть, и не уверен, что все хороши.

Хотелось бы обратить внимание читателя, что в стихотворении «Мой портрет» пятнадцатилетний лицеист уже понимает себя отлично и знает про себя почти все наперед. Он мог писать о себе остроумно – без прикрас и снисхождения, потому что натурой ему служила сама истина.

Еще хочу заметить, что в своих «Куплетах» поэт даже не скрывает, что образцом ему послужил Беранже или, как в то время писали – Беранжер. Я думаю, Пушкин прочел его сборник «Нравственные песни», которые вышли в Париже в 1816 году. Сами «Куплеты» написаны годом позже. Притом от остро социальных песен Беранже их отличает философская полнота, как будто этот быстрый юноша уже прожил всю свою жизнь заранее.

СТРОФИЛУС

Перед ним вавилонская башня,

На самой на верхней на макушке

Сидит его старая старуха,

На старухе сорочинская шапка,

На шапке венец латынский,

На венце тонкая спица,

На спице Строфилус птица.

(Из черновиков А. С. Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке»)

снег вздувается простыней

в парке снегопад – театр теней

дышит – стариковские вздохи…

море чудится – тоже по ошибке…

сказка о старике и старухе

и золотой рыбке

в трех соснах тропа заблудилась

где же птица? покажись Строфилус!

Филостратус – птица не простая

ты на сойку похожа – и на сайку

ты на иволгу похожа – и на Волгу

и на горлицу – и на горностая…

наверху по сучьям шастая

скачет белочка пушистая

здесь ягод гроздь

там гриб как на гвоздь

на авось

на голый сук наколот

ты на дальних похожа и на ближних…

скрипнул снег хрустит валежник —

над ручьем несется лыжник

нет не вижу птицы только – голос…

рано научил меня Строфилус

складывать слова в стихи и строфы

где гуляют дрофы и грифы

львы единороги и жирафы —

счастье до вселенской катастрофы…

– Ну кого ты ищешь сам посуди!

день смеркается – отдохни посиди…

смахну шапкой снег с пня

сосны поглядите на меня

главное всю жизнь верил чуду

сам теперь я вам чудом буду —

сел нахохлясь как сова

спрятал руки в рукава

пусть увидят что – крылатый

смотрит в рюмку клюв горбатый

вся небритость серебрится

в мелких перышках

я – Строфилус и сижу на спице

птица в шапке ватнике и варежках

ну! пошарьте в голове у придурка:

голоса возносят в небо клирос

и блеснув со спицы

взвилась ярко

златоперая птица Строфилус

над собором святого Марка

взметнулись голуби ко мне —

кипит Венеция на дне…

лепит сплошь

будто белую рубаху

– все ты врешь:

про птицу и старуху!

не бывать

старухе римским папой!

не повелевать

всей Европой!

не достанет разума у глупой!

русский человек такой нелепый…

легче жить нам в новом районе —

над аптекой у метро – в Вавилоне!

в темноте – мельтешенье снежинок

будто чертит пушкинский рисунок

исчезает на снегу след от санок…

в этом супе Пушкину явилась

птица с женским ликом Строфилус

а Жюль Верн увидел Наутилус

АРМАГЕДДОН

повесть может быть конца 1980-х

(февраль 1998)

ВСТУПЛЕНИЕ

Один мой знакомый все удивлялся и поражался, почему в конце восьмидесятых, когда берлинская стена рухнула, не разразилась гражданская война. Я припомнил ему, что тогда обрушилась более капитальная стена, которая поддерживала гигантское сооружение – страну победившего социализма. И все повели себя так, как будто только этого и ждали. Если и была разница в мнениях, то сначала, «до демократии», она была незаметна. Хотя прежде общая мысль была такова, что стена простоит еще много лет. Тысячелетний рейх виделся монолитной громадой под голубым небосводом. Но то ли цемент был халтурный из краденого, то ли строили ее,