Преферанс на Москалевке - Ирина Потанина

– Или кто-то, кто был близок к этому оправданному, ведь не обязательно оправданный действовал собственными руками, – дополнил Морской.

– Нет-нет, – не согласилась Галина. – Во-первых, там и оправданных-то не бывает. Во-вторых, уже не надо никого искать. Мне повезло. Я, кажется, нашла. Вот посмотрите-ка в мою тетрадь. Сначала я и не знала, что выписывать. Решила записать фамилии всех женщин, которые упоминаются в заметках про судью Саенко. Ведь Игнат Павлович подозревает женщину. Но тут – вы лишь взгляните! – мне попадается текст про семью Ивановых. Они дают показания по растратам в Гастрономе № 3. Из заметки мы понимаем, что Иванов был ранее судим за кражу, и на работу с товаром на складе попал только потому, что его мать – бухгалтер в этом же магазине. Мать, как осуждающе пишет репортер, «разъезжает по городу в авто с открытым верхом и ничуть не стесняется того, что на честные трудовые доходы такой роскошный образ жизни вести нельзя». Про самого Иванова же написано: «Судья спокойно смотрит на Ивановых. Он привык к настоящей ответственности и не боится ее. Что скажут материалы дела, то и будет. Огромный (в буквальном смысле) Валентин Иванов – не зря среди друзей у него прозвище «Великан» – вжимает голову в плечи и явно нервничает под твердым и чистым взглядом товарища Саенко». И этот суд был за неделю до убийства у дедушки. И заседание перенесли. А окончательное решение будет приниматься через три дня.

– Великан? – переспросил Коля. – Выходит, мы нашли того, кто связан с женщиной-автомобилистом, кто подходит под нестандартные параметры виденного мною убийцы, кто имел все причины оказать любую услугу товарищу Саенко и кто, вдобавок, явно беспринципен?

– Похоже на то, – ответила Галочка. – По крайней мере, это сто́ящая версия. Ведь правда?

Пока Морской нахваливал Галинину смекалку и правдоподобность версии, Коля, похоже, все обдумал и решительно сказал:

– Нам нужно срочно рассказать про это Игнату Павловичу!

– Ему расскажешь, как же, – немного обиженно протянула Галочка. – То он с водителем, то с начальником этого отделения. Я несколько раз пыталась начать разговор, а он все «потом, сейчас не время»… Он меня совершенно не воспринимает! Думает, что ничего толкового я не скажу. Хотя если Владимир настоит на проверке Ивановых, то, быть может…

– Э, – с хитрецой протянул Коля, – это такая тактика общения. На самом деле он все слышит и все всегда проверяет. Он в своем деле мастер. И он действительно сражается за правду. Хотя, конечно, трусоват перед высоким начальством и…

Тут Света не выдержала, задумалась, что бы предпринять, и громко, выразительно чихнула.

– Кто здесь? – резко выкрикнул Морской из-за стены.

– Я здесь, – ответил Ткаченко обреченно, глядя на Свету с огромным осуждением. – И, как вы уже, конечно, услышали, гражданка Горленко, которая, конечно, не могла не испортить мне операцию… – продолжил он, когда за стенкой послышался возмущенный гул. – Только не надо этих праведных обид! – приструнил присутствующих следователь. – Я слушал вас в рамках следственного эксперимента. Я обязан это делать, и никаких претензий слышать не хочу. И раз уж товарищ Горленко постаралась «случайно» выставить меня в таком дурацком свете, то поговорим уже лицом к лицу.

Света с Ткаченко перешли в Колину палату и тут же поняли, что это была плохая идея. Места не осталось совершенно.

– Вы можете идти, – сказал Игнат Павлович, взглянув на Морского с недовольством. – Я провожу вас и вернусь сюда.

– Ой! – сообразив, что друзья уходят, Света решила, что если уж быть нахалкой, то лучше во всем. – Я очень извиняюсь, но, может, вы могли бы съездить ко мне домой. Я заступила на дежурство – это сутки, а своих не предупредила. Они там уже скоро нагнут волноваться всем домом…

– Что ж, заедем, – понимающе кивнул Морской.

Света вздохнула с облегчением – домашние теперь будут спокойны, Коля рядом, и в деле, кажется, наметился прогресс.

* * *

– Вы почему мне про Ивановых не доложили? – явно борясь с собственной обидой, напрямую спросил Ткаченко. И тут же обиделся еще больше: – Что? Пытались доложить, а я не слушал? Чем же я тогда занимался? Ах, давал вам указания о том, про что расспрашивать Горленко? Правда? А что вы вместо этого сделали? Не задали ни единого вопроса, а сразу стали вываливать ему свои гипотезы, поддерживающие его изначальную версию и на ней основанные! Очень непрофессионально как для помощника следствия.

– Неправда, – ответила Галочка тихо. Ткаченко набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить свою тираду, но, явно вспомнив жалобы Галины, что он ей не дает сказать ни слова, сдержался. – Видимо, вы слушали не с самого начала, – продолжила она. – Товарищ Морской спросил всё, что вы его просили. Просто Николай не стал отвечать. «Всё, – говорит, – что знал, уже рассказал товарищу Ткаченко, добавить нечего. Раз вы с ним пришли, то, думаю, вы оба в деле, да? Он ведь вам, надеюсь, передал мои показания?»

– Еще лучше! – скривился Ткаченко и ядовито поинтересовался у Морского: – Вы Горленко так с порога и сказали, что пришли со мной?

Морскому надоели эти недоговорки: – Коля видел нас в окно, – спокойно ответил он. – И, кажется, он правда хочет помочь следствию и действительно рассказал все, что знает. Я верю в Великана. – Морской на миг задумался, не пора ли рассказать о слежке, но Игнат Павлович вновь перехватил инициативу в разговоре.

– Ну хорошо, – сказал он, явно смягчившись после объяснений про поведение Морского в палате. – Я даже готов поверить, что убийца – человек громадной комплекции – остался незамеченным соседями. Я подробно допросил всех, кто был на месте в первые минуты. И в целом допускаю, что убийца затаился внутри, а выскочил наружу уже с сотрудниками органов. Образовалась суматоха, приехали ребята сразу из нескольких служб. Друг друга многие в лицо не знали. И едкий запах, который остался в комнате после взрыва, еще и вынуждал всех закрывать лица – кого-то носовым платком, кого-то просто воротом рубахи. В общем, восстановить картину первых минут после преступления особо не получается. Гиганта никто не видел, но он мог нарочно присесть или согнуться, якобы что-то изучая. Тут я согласен. Но! Как, скажите на милость, он проник в помещение?

– О, так это легче легкого! – ответила Галина. – Дедушка никогда не запирает комнату, уходя на кухню или еще куда. А выходит он часто. Об этом все знают. Ну а квартирный замок открывается с помощью любого ножа – я часто забывала ключи и не хотела беспокоить соседей. Так что…

Следователь снова встрепенулся. – То есть, предположительно, преступник заранее знал точное время, когда Горленко с нарядом явится к адвокату Воскресенскому? Но откуда? И даже если знал, то, выходит, приехав на загадочном женском «форде», затаился в комнате адвоката. Но где именно? И почему не обнаружены следы? Да и вообще – имеет ли «форд» отношение к нашему делу? – следователь задумчиво чертил в воздухе воображаемые линии, будто заполняя блокнот. – Давайте дальше! Преступник устроил взрывы с выбросом газа, от которого остался едкий запах и от которого, возможно, присутствующие потеряли сознание. Почему же тогда не потеряли сознание соседи и явившиеся позже оперативники? Затем он убил из оружия Горленко его сопровождающих, опять же – зачем? И скрылся, смешавшись с присутствующими сотрудниками разных ведомств. И как он при этом скрыл свой гигантский рост? Как видите, каждый пункт вызывает новые вопросы. Прям не картина преступления, а сюжет для детектива – в реальной жизни стольких «скользких мест» в происходящем не бывает.