Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон

Примерно через неделю после интервью Sky News, в тот день, когда сэр Кир Стармер стал новым лидером Лейбористской партии, я сказал Тони, что политика всегда так работала: некоторые предпочитают наполнить стакан водой из водомета, нежели из крана на кухне. В ответ он сказал нечто откровенное и философское:

– В политике всегда был высокий уровень критики. Здесь часто оскорбляют тех, с кем не согласны. Политика противоречива, правительство невероятно жестокое – когда вы решаете, что это так, вы проводите линию, разделяете людей. Невозможно нравиться всем и все время доставлять удовольствие, так что это все не ново. Достаточно взглянуть на оскорбления, которыми поливали Авраама Линкольна или Уинстона Черчилля, по крайней мере, в 1920–1930-е годы.

Но новой стала культура: в обществе снизился уровень уважения и выросло значение средств массовой информации. А это значит, что за всеми нами стали тщательно следить, а справедливые и несправедливые наблюдения стали диким и не всегда понятным политическим вызовом.

И сейчас у нас есть социальные сети. Это меняет контекст, в котором нас критикуют или оскорбляют. У каждого есть свое мнение. Теперь у каждого есть платформа, чтобы выразить его. И это мнение воздействует на других. Чем оно сильнее и контрастнее, тем оно эффективнее. Даже если такое обилие черного и белого менее рационально.

Но есть и хорошая новость: несмотря на все это, общественность действительно понимает, что этот новый мир отличается от реального. Политический деятель или кто-либо другой, кто находится в поле зрения общественности, должен терпеть то, что на самом деле недопустимо. Но если вы в состоянии это сделать, тогда проведение дебатов и обмен мнениями еще возможны.

Большинство людей терпимы к несогласиям. Они не собираются занимать полярные позиции. Те, кто это делает, добиваются публичности, которой так ждут. Но молчаливое большинство разумных – лучшее противоядие. И вам просто нужно иметь характер и стойкость, чтобы знать это и противостоять ударам, не зацикливаясь на этом. Но это легко сказать и очень сложно сделать!

Конечно, о странной магии акцентуации знают те, кто работает в рекламной индустрии. Создание бренда и последующее управление им – ключ к успеху на рынке. Вернемся, например, к цвету: несколько лет назад американская организация по исследованию рынка экспериментировала с разными оттенками фона на банках 7-Up. Некоторые банки были более желтыми. Другие более зеленые. Вскоре в головном офисе начали получать телефонные звонки. Те, кто покупал желтые банки, сообщали о незнакомом «лимонном» вкусе содержимого, в то время как те, кто покупал зеленые банки, жаловались на слишком большое содержание лайма.

Но когда мы говорим о людях и влиянии, которое категоризация и акцентирование оказывают на наши отношения друг с другом, грозовые тучи начинают сгущаться. Потому что, независимо от определенных умений и навыков других, периферийные критерии категориальной принадлежности – социально-экономический статус, вероисповедание, политическая принадлежность, сексуальная ориентация, пол, раса, – запутываются в корнях наших социально-когнитивных процессов как психологические сорняки. Мы самонадеянно делаем выводы и заполняем пробелы. Мы получаем, как и предполагала эволюция, максимум информации при минимальных когнитивных усилиях. Короче, мы начинаем думать стереотипами.

В этом нет ничего удивительного. Как вы могли видеть в десятой главе, естественный отбор привил нам желание проводить время в группах. И как только эта склонность к объединению наложилась на нашу способность категоризировать, делить мир на небольшие куски оптимально кодируемых и максимально информативных данных, мы начали напрашиваться на серьезные неприятности.

«Мы или они» стало заменой «хорошего или плохого». Мы стали не только мыслить стереотипами, но и очернять другие группы. «То, что делаем мы, – правильно, а то, что делают они, – неправильно» – мощное утверждение, которое влияет не только на то, что мы думаем, но и на то, что мы видим.

Эксперты, работающие в области формирования убеждений – изучающие когнитивные и психологические средства, с помощью которых мы формируем наши позиции и мнения, – единодушно признают, что мы постоянно воспринимаем свою группу, с которой идентифицируем себя, не только как более приятную, теплую и в целом более приемлемую, чем те, кого мы считаем другими, но и как более умную, проницательную и имеющую более четкое понимание реальности. Другими словами, мы не просто их больше любим. Мы им также больше доверяем.

Несколько лет назад, в начале девяностых, Доминик Абрамс, профессор социальной психологии и директор Центра изучения групповых процессов при Кентском университете, провел чертовски элегантный эксперимент, в котором прекрасно отразился этот феномен. Абрамс представил классическую оптическую иллюзию, аутокинетический эффект, группе из шести участников в полностью темной комнате. Иллюзия несложная, но мощная: в течение примерно 15 секунд неподвижная точка света словно колеблется перед вами на фоне полной темноты. Задача участников была легкой: им нужно было сказать, на какое максимальное расстояние точке удалось отдалиться от них.

Но была загвоздка: половине группы Абрамс дал указание добавить к своим ответам 5 сантиметров. Кроме того, Абрамс также тонко манипулировал социальной идентичностью некоторых из этих секретных агентов, чтобы они имели большее или меньшее сходство с идентичностями настоящих участников.

Исследователю было интересно, сможет ли тяга к групповой принадлежности изменить оценки участников эксперимента. Результаты показали, что чем больше различий между простыми участниками и агентами (чем больше они принадлежат к разным социальным группам), тем больше расхождения в оценках. И напротив, чем больше воспринимаемое сходство, тем ближе согласованность суждений.

Мы действительно считаем, что правы те, кто с нами. А те, кто против нас, неправы. И чем больше вы являетесь для кого-то «чужим», тем выше вероятность того, что вы окажитесь неправым.

Не конец света

– Есть факты, а есть правда, – говорил мой старый учитель.

Однажды я спросил его, в чем разница.

– Факт в том, что помидор – это фрукт, – сказал он. – Но правда в том, что вы не стали бы добавлять его во фруктовый салат.

Если вам нравятся вдохновляющие цитаты и онлайн-доски настроения, у вас может сложиться впечатление, что в экзистенциальной жизненной игре в покер пара правды побьет множество фактов. Но в свете эксперимента Абрамса в темной комнате вы, возможно, захотите пересмотреть свое мнение.

«Я вижу то, что вижу, из-за того, что являюсь собой. А мое ощущение себя опирается на то, кем являемся мы».

Факт в том, что источник света не двигался. Любое изменение его положения было всего лишь визуальной иллюзией. Но правда была в том, что точка света колебалась: для кого-то сильнее, для кого-то – нет. Может быть только один набор фактов, но правд может быть сколько угодно. Вы бы добавили помидоры во фруктовый салат? И я нет. Но держу пари, мы все знаем кого-нибудь, кто сделал бы это.