Охотник - Джон Хантер

Оставшиеся два слона стояли, подняв хоботы над головами. Животные нюхали воздух, стараясь определить мое местонахождение. Затем они внезапно развернулись и бросились наутек по направлению к речке Умба. Я пустился вслед за ними. Впереди слышались крики местных жителей; затем донесся треск магазинного нарезного ружья Мулумбе, вслед за которым послышался знакомый хлопок попавшей в цель пули. Мой помощник вступил в дело.

Крики местных жителей становились все громче и громче. Вдруг до меня дошло, что они кричали от ужаса, а не от возбуждения. Я бросился на крик и прибежал как раз в момент, когда один слон сталкивал с места большую деревенскую хижину с низкой крышей. Перед моими глазами маячил огромный огузок зверя. Голову он почти прижал к земле, напирая лбом на стену хижины. Я видел, как ивовые прутья, из которых были сплетены ее стены, сначала напряглись, а затем уступили. Обитатели хижины выскакивали из трещин, как кролики из садка, когда в него вдруг забирается хорек, и разбегались во все стороны. Я выстрелил в плечо слона; он повернул и бросился бежать к пальмам, при этом кровь струилась у него из хобота. Не успев пробежать и половины расстояния, он упал с громким стоном. Когда я подошел к нему, он был уже мертв.

Я пошел к тому месту, откуда в последний раз до меня донесся выстрел из ружья Мулумбе. Через несколько секунд я уже был с помощником. Он улыбнулся и, подняв руку, показал мне четыре пальца. Остальные слоны собрались вместе, укрывшись среди кокосовых пальм. Вместе с Мулумбе мы стали осторожно подкрадываться к ним.

Повсюду на территории плантации кричали жители деревни. Вдруг Мулумбе остановился и помахал рукой, показывая, что слоны идут в нашем направлении. Мы застыли в ожидании.

Через несколько секунд из-за деревьев появилась группа слонов. Их было четыре. Мы открыли по ним огонь. Слоны остановились и в течение нескольких секунд кружили на месте. Трех мы убили. Оставшийся слон ускользнул в речку. Позже мы обнаружили, что этот слон прошел мимо нас бродом и сбежал в Танганьику. Больше он на плантацию не возвращался. Всего мы убили одиннадцать слонов. Бивни у них были особенно высокого качества, совершенно без трещин и прочих дефектов, но небольшие — в среднем по 30 фунтов, ведь они принадлежали молодым животным!

Слон-самец может взбеситься лишь в редких случаях. После этого он становится «разбойником». Однако я должен сказать, что всегда отношусь с большим подозрением к сообщениям о бешеных слонах, поскольку любой самец временно становится «бешеным» в период течки. У слонов период течки бывает не только у самок, но и у самцов. В этот период самец становится чрезвычайно нервным и раздражительным. Из двух крохотных отверстий возле ушей вытекает мускусная жидкость; запах этой жидкости является признаком, что начался период течки. По рассказам, самки очень заботятся о самце в этот период. Они окружают его и успокаивают своими голосами. При этом гладят его хоботами. В случае опасности они спешно уводят самца, зная, что в таком состоянии его нельзя оставить без присмотра.

Когда слон в это время совершает набег на деревню или же нападает на местных жителей, они часто заявляют о том, что нападал слон-разбойник. На самом же деле это не так. Как только пройдет период течки, слон снова станет нормальным. Настоящий слон-разбойник — всегда бешеный слон, когда такое животное появляется, его надо как можно быстрее уничтожить.

Мой опыт говорит, что слон не становится разбойником, если он не изуродован или пулей охотника, или стрелой местного жителя. Я знаю только об одном исключении из этого правила, когда слон страдал от естественного недостатка.

В 1945 году племя вакамба обратилось ко мне с просьбой уничтожить слона-самца, который нападал на людей и совершал опустошительные набеги на поля жителей деревень. Жители настолько боялись этого зверя, что дали ему прозвище «сайтани», что значит «дьявол». Они полагали, что в него вселился злой дух. Жители заверили меня, что зверь обладает сверхъестественными качествами, поскольку он оставлял след, не похожий на след какого-либо другого слона.

Я весьма неумно сделал, поехав в одиночку, оставив Мулумбе во главе следопытов в заповеднике Макинду, так как полагал, что «сайтани» окажется простым слоном-разбойником, с которым легко покончить. Более 130 миль пришлось проехать до речки Чунья, протекающей к югу от Найроби.

Когда я прибыл в деревню, на которую в последний раз совершил набег этот слон, жители показали мне его след. След действительно был необычным. За всю мою жизнь мне еще ни разу не приходилось видеть подобные следы. Животное имело естественный недостаток — нога его была изуродована от рождения. Это, по-видимому, и явилось причиной того, что остальные слоны избегали его, и ему приходилось пастись в одиночку.

Слон опустошал бахчи местных жителей. Он проявлял большую изобретательность в поднятии скользких арбузов. Из-за их круглой формы слону нелегко было поднимать арбузы хоботом, поэтому он сначала наступал ногой на арбуз, слегка разминая его. Помятый арбуз легче было брать.

Как правило, слоны дважды не совершают набег на одну и ту же деревню. Однако этот слон стал настолько агрессивным, что приходил в одну и ту же деревню до тех пор, пока полностью не опустошал шамбы. После этого он переходил в другую деревню. Жители заверили меня, что «сайтани» снова придет ночью. Я решил его встретить.

Я уже говорил, что стрелять ночью почти невозможно. Но этот случай казался мне исключительным. Если бы мне удалось убить слона вечером, пока он опустошает шамбы, мне не пришлось бы потратить много часов на то, чтобы идти по следу, и, таким образом, у меня была возможность вернуться в Макинду на следующее утро. Я решил попробовать. Одному из местных жителей я показал, как пользоваться электрическим фонарем с мощной батареей. Мы условились, что, когда я его легко толкну в бок локтем, он включит фонарь и осветит слона, чтобы я мог сделать по нему выстрел. Договорившись об этом, я лег спать и заснул почти мгновенно.

Мне недолго пришлось поспать, так как вскоре в мою хижину прибежал взволнованный житель, крича о том, что «сайтани» уже находится на кукурузном поле. Я схватил ружье и вышел вместе с помощником, несшим фонарь. Со всех сторон доносился говор взволнованных жителей, сидевших по хижинам. Я слышал, как они старались загородить входы, хотя хрупкие хижины не могли их защитить от разбойника.

Затем, заглушая говор напуганных жителей, до меня донесся другой звук — уверенное хрупанье жующего слона. Я медленно пошел вперед, сдвинув предохранитель. Непроницаемая темнота ночи, казалось, сжимает человека со всех сторон. Я шел, ориентируясь только по треску и щелчкам ломаемой впереди кукурузы.

Мы подошли к краю поля и, петляя, стали пробираться сквозь высокие стебли кукурузы. Кукуруза росла настолько густо, что нам приходилось буквально пробиваться сквозь нее. Затем на фоне темного неба я увидел неясный силуэт огромной глыбы.

Вдруг слон перестал жевать; он услышал шорох и стал прислушиваться. Я мысленно представил себе, как он стоит неподвижно, возможно со стеблем кукурузы во рту, оттопырив во всю ширину свои огромные уши, чтобы уловить малейший звук. Мы находились от него примерно в пятнадцати ярдах. Я легонько толкнул юношу локтем, чтобы он включил фонарь.