Глобальные шахматы. Русская партия - Алексей Пушков

Параллельно идет процесс создания новых альтернативных структур. Китай создал Азиатский банк инфраструктурных инвестиций с капиталом в 100 млрд долларов, который привлек к себе внимание и Франции, и Великобритании, несмотря на настойчивые рекомендации Соединенных Штатов своим союзникам не участвовать в этом проекте.

Появляются и другие альтернативные финансовые организации. Страны БРИКС создали Новый банк развития в центром в Шанхае, с капиталом 100 млрд долларов. И это лишь начало. С учетом, что в БРИКС входят пять стран из «Большой двадцатки», уверен, что у этого банка есть перспективы.

Конечно, та западноцентричная система институтов, которая существовала до сих пор, не исчезнет — ей трудно найти замену. Но внутри этой системы начинается борьба за большее влияние и большую роль новых центров силы.

Тот же процесс наблюдается и в ООН. В 2015 году лидер Китая Си Цзиньпин, выступая в Нью-Йорке на 70-й Генассамблее ООН, фактически провозгласил стратегию приобретения Китаем за финансовые взносы статуса глобальной державы. Он объявил, что, во-первых, Китай резко увеличивает финансирование миротворческих операций, которые проводятся по линии ООН. Создает особый фонд с бюджетом в 1 млрд долларов, направленный на поддержание мира и развития. Цифры показывают, что возможности и влияние Китая в международных организациях растут по экспоненте. Например, если посмотреть взносы на миротворческие операции, то Китай пока еще отстает от США по их финансированию, но уже сильно опережает Великобританию, Францию, Россию. США оплачивают 28,5 процента миротворческих операций по линии ООН, Китай — 10,5 процента, а остальные велики державы — лишь по 4–6 процентов. Китай имеет в миротворческих силах 2,5 тысячи своих представителей солдат и офицеров, тогда как Франция — 900, Великобритания — 400, а США — меньше сотни.

Понятно, что Китай еще не заменил США в качестве ведущей силы мировой геополитики. Но заметна тенденция к наращиванию роли Китая на международной арене.

Китай наращивает и оборонные расходы, сейчас это третья по военной мощи держава мира после США и России. Китай также давно уже имеет возможность поразить территорию США ядерным оружием.

Таким образом, новые центры силы делают заявки на переустройство современного мира. Почему же на острие противостояния между западным альянсом и новыми центрами силы оказалась именно Россия? Это важный вопрос. В России иногда говорят: давайте вести себя как Китай. Он отстаивает свои интересы в узкой зоне (в частности, в Южно-Китайском море, где продолжаются территориальные споры), уделяет основное внимание безопасности вокруг своих границ, активно работает в ООН на миротворческом направлении, развивает экономические и торговые связи со всем миром, но не ввязывается в крупные кризисы типа сирийского, ведь это не принесет ему экономических дивидендов, но может рассорить его с западным миром, что подорвет возможности экономического развития.

Так почему же и нам не поступать как Китай? При всей кажущейся рациональности такой аргументации проблема состоит в том, что у России и Китая — принципиально разное геополитическое положение. Китай находится в зоне, удаленной от основных мировых кризисов, за исключением корейского. Он не соприкасается с НАТО, которая является становым хребтом американской глобальной мощи. Альянс ни в каком виде не приближается к Китаю, соседние с Китаем государства не присоединяются к НАТО, поэтому Китай не испытывает синдрома окружения. У НАТО нет стратегии военного присутствия у берегов Китая. У Китая есть свои проблемы безопасности, прежде всего в виде американского военного присутствия на Дальнем Востоке (наличие американских баз в Южной Корее, Японии, на Филиппинах, военное сотрудничество США с Тайванем). Но у Китая нет ощущения постоянного приближения к его границам могущественного военно-политического альянса, который вбирает все новых членов и который укрепляет свою безопасность за его счет. Россия же находится именно в таком положении.

Это единственная европейская страна, которая по причинам, о которых уже было сказано, не может быть включена в Североатлантический альянс. Геополитически Россия является препятствием для экспансии НАТО и для консолидации всего европейского и части евразийского пространства вокруг США. Из-за России в НАТО, по крайней мере в нынешних условиях, не могут войти Украина, Грузия, Азербайджан, Армения, Белоруссия, Молдавия. Постсоветское пространство остается во многом недоступным для НАТО из-за того, что дальнейшее расширение НАТО чревато риском конфронтации с Россией. Альянсу удалось укрепить свои позиции на Балканах, но Сербия, вероятно, останется вне НАТО. Черногорию в альянс втянули, но при сопротивлении большой части населения. И оппозиция в этой стране не намерена отказываться от борьбы против участия Черногории в НАТО. Лидеры оппозиции даже утверждают, что Черногория станет первой страной, которая выйдет из Северо-Атлантического альянса.

Таким образом, выбор политики противодействия экспансии НАТО был для России неизбежным. Россия долго фактически не сопротивлялась этому процессу, пока в НАТО не попытались втянуть Украину с Крымом и установить полный военный контроль альянса, то есть США, над Черным морем.

В конце 1990-х у нас в стране была сформулирована доктрина защиты «ближних рубежей». Доктрина гласила: мы не должны сопротивляться экспансии НАТО, пока она не затронет наших непосредственных интересов. Но когда они попытаются включить в свой блок Украину или Грузию, тогда, мол, мы им покажем. Эта доктрина оказала заметное влияние на нашу внешнюю политику. Слабость же ее состоит в том, что как только вы «отдаете», уступаете дальние рубежи, то уязвимыми становятся и ближние рубежи. Это, собственно, и произошло. Мы не сопротивлялись первой «волне» расширения НАТО, вобравшей в альянс три бывшие соцстраны: Польшу, Венгрию и Чехию. Мы не смогли ничего противопоставить второй волне расширения, вобравшей страны Прибалтики, в силу чего у нас появилась протяженная общая граница с Североатлантическим альянсом. Кризис уже наступил, когда НАТО подошло к «третьей волне» расширения. Вступление Украины в альянс привело бы к появлению принципиально иной геополитической ситуации, для нас крайне невыгодной. И вот здесь, когда НАТО уже подошло к естественным границам своего потенциального расширения (дальше — только Россия), российское руководство заняло жесткую позицию: было принято решение о воссоединении с Крымом. С 2014 года Россия также препятствует тому, чтобы НАТО утвердилась от Балтийского до Черного морей в качестве доминирующей геостратегической силы.

Иными словами, само наше геополитическое положение предопределило высокую степень конфликтности с Западом. И не мы ее выбрали. Все было бы иначе, если бы западный альянс пошел по пути создания нейтральных государств в Восточной Европе (такая идея в свое время высказывалась); если бы такие страны, как Чехия, Словакия, Венгрия, присоединились к Австрии в качестве нейтральных государств, создав пояс стабильности в Центральной Европе; если бы в НАТО исходили из того, что включение в альянс прибалтийских государств — это серьезный провокационный момент для России, создающий напряженность в силу одного лишь появления натовских структур на наших границах; наконец, если бы НАТО ограничилось тем, что дало бы этим странам гарантии безопасности, не включая их в свой состав. Иными словами, если бы Западом проводилась такая мудрая, сдержанная политика, подобного столкновения удалось бы избежать. Но на Западе, и прежде всего в США, господствует логика экспансии и доминирования. В этих условиях конфликт был неизбежен.