Блаженные похабы - Сергей Аркадьевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Пророчество юродивого звучит весьма зловеще:
В некое убо время градодержец по реклу Третьяк Трегуб (той же блаженный Симон, уродство творяше, прииде к нему в дом), он же повеле его безчестно сослати. И поиде из дому его блаженный и прорече ему: “Заутра у тебе с сеней корова свалится”. И тако сбысться по пророчеству его, жена его, Акилина именем, спаде с сеней.
В житии забавно представлена политическая агрессия “похаба”:
В некое время той же блаженный Симон тому же градодержцу прорече, яко хощет пожар быти на град. И не по мнозе времени погоре посад, дворов до семидесять. И во время того пожара повеле градодержец блаженнаго Симона сыскати, и приведоша его ту. И нача градодержец молити блаженнаго, дабы пожар престал, он же уродствоваше, яко же ему обычай. И внезапу удари в ланиту градодержца и показа ему рукою семо и овамо по улицам. И по та места пожар престал5.
В конце концов смелость “похаба” стоила ему жизни:
В некое время блаженный Симон прииде ко градодержцу именем Феодору Петелину в дом. И про некую крамолу разъярився той Феодор, и нача его бити. И от того блаженный разболевся, у него же Феодора во дворе лежаше, и… предаде дух свой Господу.
Чем же нам так ценно житие Симона? А тем, что все его персонажи: и священники Иосиф и Алимпий, и купцы Петрушка Сутырев, Лонгин Корепа и Иосиф Зубарев, – реально существовавшие люди, фигурирующие в Сотской книге города Юрьевец за 1594 год – год смерти святого6. Тогда перепись выявила “всево в Юрьевце на посаде… – 231 двор а людей в них 250 человек”, то есть все обыватели знали друг друга, и, в отличие от многолюдной Москвы, бездомный “похаб” был здесь хорошо заметен.
Тот самый Постник Шипилов, чьим именем заверен Юрьевецкий кадастр 1594 года, стал и свидетелем гибели Симона: “Был на погребении блаженнаго государев писец Постник Шипилов и иныя приказныя люди, кои прилучилися во граде Юрьевце”. Столь же историчны и те два градоначальника, которые упоминаются в житии. Третьяк Петров сын Трегуба приехал в Юрьевец в октябре 1588-го. Местные жители жаловались на него за чинимые притеснения, так что его семейное несчастье вряд ли вызвало сочувствие горожан – скорее симпатии были на стороне юродивого. Житничный ключник Федор Васильевич Петелин, служивший по Дворцовому ведомству, сильно раскаивался в убийстве Симона:
Той же Феодор плакася горко о своем согрешении… Тогда же вышереченный Феодор повеле созвати весь освященный собор на погребение блаженнаго. И стечеся весь град на погребение его – священницы и иноцы, мужи, жены и дети, малии и велицыи. И погребоша с честю великою блаженнаго… в том же граде Юрьевце, в посаде, в Богоявленском монастыре, в лето 7102-е, ноября в 4 день, в пяток, в 4 час дне.
Итак, житие было наверняка составлено по горячим следам, и показания о юродивом дали реальные жители Юрьевца. И корчма в Юрьевце действительно была7. Да и многие другие детали жития, в том числе и относящиеся к самому юродивому, производят впечатление подлинности: “Мнози человецы видяху его во время лютого мраза ходяща по граду во единой худой лнянице и боса, руце имущи в пазусе”, “согбене же и руце свои имея к персем всегда”, “От обычая же его вси жители села оного научившееся десницу у него себе кииждо всяк прошаше, он же подаваше им невозбранно такожде” и т. д. И одновременно житие переполнено агиографическими клише. Вот как выглядят показания одного из свидетелей:
Поведа некий человек, именем Петр, пореклу Сутырь, видев в осенную годину в нощи из двора своего по реке Волге волны велия, и человека, идуща чрез Волгу по водам. И изыде Петр из двора своего видети чюдесе великаго (бе бо двор его близ реки Волги). И ужасеся зело, и абие виде, яко блаженный Симон ходяй по водам, в руце же держа древо. И прииде к вышереченному Петру, и запретил ему именем Божиим, еже не поведати сего великаго чюдесе никому, доколе жив. По смерти же блаженнаго Симона во всем мире проповеда сие преславное чюдо Петр8.
Посадский человек Петрушка Сутырев, как уже было сказано, являлся уважаемым человеком в Юрьевце – он владел на торгу тринадцатью полулавками Большого ряда9. Сутырев рассказывал свою историю так, как она должна была бы выглядеть по агиографическому канону: приказ юродивого случайному свидетелю его чудотворений молчать до смерти святого есть самый древний топос, восходящий еще к Симеону Эмесскому; хождение “похабов” по водам – распространенный топос уже русской “юродской” агиографии: первым это делает Исидор Ростовский, а вслед за ним – Прокопий Устюжский и даже Василий Блаженный, не имевший поблизости никаких серьезных водоемов (см. с. 202). Но, с другой стороны, и дом у берега Волги, и осеннее ненастье на реке, и ничем не мотивированное дерево в руках Симона – все это явно когда-то было “на самом деле”. Петр Сутырев знал, как должно выглядеть поведение “настоящего” юродивого, и вплавлял свои реальные воспоминания в агиографический стандарт. Упоминаемый составителем жития пожар в Юрьевце действительно случился в 1588–1590 году. Семьдесят сгоревших тогда на посаде дворов – это значительная часть города. Но вот пощечина, якобы отвешенная Симоном градоначальнику Третьяку, – это отзвук той юродской провокации против властей, которой напоено все древнерусское “похабство”. Политическая дерзость Симона – как бы необходимое условие его чудотворения: не прозвучи она – и не погас бы пожар!
Если в краткой версии жития, которая появилась первой, ничего не говорится о взаимоотношениях Симона с церковью (кроме сцены удушения попа), то в возникшем явно позднее пространном житии добавлены сцены посещения юродивым храмов, и особенно Богоявленской церкви, где он был потом похоронен. Пространное житие сообщает, что в 1620/1 году произошло перезахоронение святого после того, как “тело его… без призрения… бяше… лет яко двадесет и седмию”. Именно вокруг этой церкви и складывался культ Симона. Созданная профессиональным клириком, пространная версия содержит гораздо больше агиографических штампов и ссылок на Андрея Царьградского как на образец. Кроме того, в пространной версии имеется следующий фрагмент: “Возвещено же бысть о чюдодействии святаго, вкупе и о житии его, некоими от граждан, чрез игумена послано писание в царствующем граде Москве… Иоасафу, патриарху Московскому”. В 1635 году патриарх разрешил почитать Симона на местном уровне. О популярности святого в середине XVII века свидетельствует протопоп Аввакум, служивший в Юрьевце в 1652 году10. Он жаловался, что “возле Богоявленской церкви у могилы местного святого Симона Блаженного невозбранно кликушествуют лживые пророки”, – то есть у нашего героя появилось много подражателей.
II
Быть может, первое известие о женском юродстве содержится в розыскном деле 1591 года об убийстве в Угличе царевича Димитрия:
Да была женочка уродливая у Михаила у Битяговского… и сказали про нее царице Марье, и царица ей велела приходить для потехи и та жоночка приходила к царице. И как царевичу смерть сталася, и царица и ту жонку… велела добыть и велела ее убить жъ, что будто сь та жонка царевича портила11.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!