Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой

больше делать трудность, – сказал он сверху, и это была совсем не просьба. – Я больше жалеть не буду!

Он развернул коня. Принцесса прикусила губу, чтобы ничего не сказать ему вслед и не помешать отъезду. Хорцех вдруг изменил маршрут, подав коня правее, и принцесса поняла, что он собирается сделать.

– Нет! – закричала она, но Хорцех уже начал движение рукой, в которой невесть откуда взялась булава.

Металлическая шишка на деревянной рукояти пронеслась по кругу и ударила в Арбошку в лицо. Лысая голова запрокинулась, сухое тело на мгновение выгнулось дугой в воздухе и упало мешком.

– Цай-цах! – крикнул Хорцех и поскакал в сторону холма.

За ним устремилась большая часть отряда. Принцесса попыталась подняться, не смогла, пошла к Арбошке на коленях, то и дело падая на стянутые кисти рук.

– Запрягать! – крикнул один из оставшихся толгойцев. – Запрягать!

Принцесса на локтях и коленях добралась до Арбошки. Он еще дышал. Половина лица его была сплошным кровавым месивом. Сбоку подбежал кто-то из обозных женщин, попытался приподнять Арбошке голову, но толгоец схватил ее за плечо.

– Запрягать! – и он махнул рукой в сторону лошадей на лугу.

У принцессы толкнулась из глаз теплая жидкость.

– Запрягайте! – крикнула она растерянным обозным. – Слушайтесь их! Давайте!

– …ше… сош… – сказал Арбошка.

– Потерпи, – заговорила принцесса, просто чтобы что-то говорить. – Чуточку. Я сейчас перевяжу…

Слезы как-то безостановочно текли по носу. Она попыталась стереть их запястьем, но они тут же набежали снова. С обозом осталось чуть больше десятка толгойцев. Двое еще были в седлах, остальные разбредались по лагерю.

– Сейчас я придумаю что-нибудь. Я придумаю! – говорила принцесса отчаянно.

Но придумать уже ничего было нельзя. Дыхание у Арбошки стало прерывистым.

– Жуб выбили. Эх… – попытался он вздохнуть и перестал шевелиться.

Принцесса лежала рядом, опираясь на локоть, и пальцами гладила Арбошку по груди. С железной пуговицы улыбалась несуществующая лошадь.

– Потерпи еще немного. Потерпи, – шептала она, то и дело всхлипывая, отодвигала с глаз соленые волосы, подняв голову, и всхлипывала снова. – Еще чуточку.

Обозные подводили с луга первых лошадей. Чья-то рука сдавила принцессе предплечье, потянула вверх. Принцесса сжалась, уцепилась за рубаху старого извозчика, тогда ее дернули сильнее, оторвали от влажной травы, поставили на ноги.

– Идти. Он мертвый.

– Пусти, морда рыжая! – она отпихалась от толгойца локтями, отскочила. – Что вылупился? Золото свое хочешь?

Толгоец неуверенно оглянулся на товарища, так ли он ее понял?

– Да, да! Золото! – крикнула принцесса, получилось истерично. – Я знаю, где оно!

Толгоец подошел ближе.

– Хде?

– Ага! Хочешь золото! – повторяла принцесса, то и дело поглядывая толгойцу за плечо. – Хочешь!

– Говори! – он схватил ее за шею, принцесса дернулась и отскочила.

– Не трогай! Сама скажу!

Наемник снова потянул к ней руку, но она уже заговорила.

– Там! Вон в том фургоне! – она показала на тот же фургон, откуда вылез Арбошка. – Что стоишь? Там твое золото! Иди, бери.

Толгоец направился к фургону, а принцесса еще раз отвела волосы с глаз и снова посмотрела в сторону холма. Последний всадник из отряда Хорцеха наконец скрылся за изгибом вершины.

– Можно! Можно! – закричала принцесса так сильно, что выдохнула из себя весь воздух, отчего подогнулись колени, и она сипела, уже падая. – Давайте!

Толгоец у фургона откинул полог и тут же получил в лицо удар сапогом. Вслед за ногой из фургона вылетел весь Клиф и с размаха ударил толгойца в ребристый шлем здоровенной деревянной киянкой для забивания палаточных кольев. Пока тот падал, Клиф отшвырнул киянку, прыгнул вперед, выхватывая меч, и упер острие в грудь другого рыжего горца.

– На колени, псина! – страшно закричал он, вытаращив глаза, с губ полетела пена.

Один из верховых тронул коня к Клифу, вытащил меч, но тут же выронил его, потому что в плечо вонзилась стрела. Другая пробила подъем сапога у толгойца поодаль, пригвоздив ногу к земле. На второй от фургона телеге, широко расставив ноги, стоял Гримда и оттягивал тетиву третьей стрелой.

– Он вас всех положит! – заорал Клиф и нажал на меч. – На землю!

Толгоец медленно стал опускаться на колени. Клиф ударил его рукоятью меча в ухо, а когда тот упал, перевернул его сапогом на живот. Со всех сторон, окружая горцев, подбегали люди, кто с топором, кто с жердью, кто с прочим дрекольем. Дюжина пеших наемников в растерянности – это, конечно, совсем не тридцать злобных всадников с командиром. Кто-то из мужиков придавил лежащего коленом.

– Лежать! – гаркнул Клиф и побежал к следующему толгойцу.

Принцесса все это время упорно поднималась на ватные ноги и, наконец, поднялась.

– Сзади! Слева! – крикнула она.

Гримда немедленно повернулся всем корпусом, как гигантский флюгер, но выстрелить не успел. Босоногая Альда приложила присевшего за телегой толгойца ухватом по затылку. Он тюкнулся лбом в деревянный борт телеги и завалился назад.

Что-то еще вокруг кричали, валили толгойцев на землю, стаскивали с них оружие, вязали руки. Откуда-то подбежала Дальма с ножом, стала резать ремни на запястьях. Кто-то склонился над Арбошкой, закрыл ему оставшийся целым глаз. Только тут принцесса поняла, что сжимает что-то в кулаке, разжала пальцы – на ладони лежал Арбошкин герб. Она оторвала его случайно, когда ее потащил толгоец.

Появилась Бриса с мокрым полотенцем. Принцесса вздрагивающими руками попыталась вытереть лицо, подержала его под носом, чтобы перестало течь. «Красотка…» – пришла неуместная мысль. Как она исхитряется загнать себя в такое состояние, когда течет все сразу: слезы, сопли, слюни…

– Пойдемте, пойдемте, Ваше Высочество, – ее мягко подтолкнули под локоть, повели к ее возку.

Принцесса села на подставленную лавку, оперлась локтями на колени, уткнула лоб в ладони. В голове что-то непрерывно звенело, будто она была чугунным горшком, по которому ударили ломом. В этом звоне, как куски брюквы в бульоне, плавали толстые косы на виске Хорцеха, изуродованное лицо Арбошки, седые кудри Аппандейма, разбитая голова аггерхемской девочки и почему-то голые колени Иззы. Потом пришло глухое отупение.

Арбошку похоронили на подъеме холма, на сухом песчаном взгорке. Принцесса подошла в самый последний момент, стояла в общей группе и смотрела на яму, только на яму и больше никуда. На самом деле она просто не знала, как следует себя вести на похоронах. Как обычно, выручало самое простое – держать спину прямой. Глаза были сухие, как будто организм еще не успел выработать новых слез. Принцесса почти ничего не чувствовала, кроме теплого комка благодарности Дальме Дангас и другим людям из обоза за то, что они обо всем позаботились.

Краем глаза она замечала, как на нее то и дело поглядывают. Когда замотанное в холстину тело опустили в песчаную дыру, стало тихо, на принцессу посмотрели все одновременно.

Она привыкла жить в перекрестии взглядов. Шкура, которую постоянно царапают обостренным вниманием, постепенно становится толстой и прочной, и все же иногда это бывает невыносимо. Как бы она сейчас хотела остаться в задних рядах! Однако есть вещи, которые особа королевской крови позволить себе не может.

Надо было что-то сказать, но что?! Как отблагодарить смешного Арбошку? Что она может сделать для него теперь, когда уже ничего сделать нельзя? В этот момент принцесса вдруг отчетливо поняла, зачем придумывают церемонии. Они кажутся глупыми тому, кто в себе уверен, знает, каков он на самом деле и как он хочет выглядеть, потому что написаны для тех, кто растерян. Следование этикету просто позволяет выглядеть достойно в запутанной ситуации. Пока разбираешься, кто ты там на самом деле, хоть снаружи можешь выглядеть как человек.

Принцесса сделала один аккуратный шаг вперед, приподняла подбородок и посмотрела людям в глаза.

– Я, наследная принцесса королевства Арранта леди Маунтенар Декрой… – медленным звоном своего титула в холодном закатном воздухе она возвысила простые походные похороны почти до королевского торжества, – …сожалею, что так недолго была знакома с нашим добрым подданным, господином Харбонасом. Я сохраню эту встречу, я расскажу о нем людям, и я запомню свою благодарность, – принцесса опустила глаза в яму. – Я и королевство обязаны вам! Прощайте, господин Харбонас.

Вокруг уже дышала надвигающаяся ночь, пробиралась к голове холодком между косичками.

– Давай Альда, – тихо сказала леди Дангас, и тощая Альда вдруг запела.

У нее был не очень сильный голос, но хороший слух. Она точно выводила мелодию старинной песни, которую было принято петь на похоронах, хотя значение