Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии - Андрей Лебедь

впервые собрались все вместе, осталось с нами навсегда. Мы понимали друг друга с полуслова, нет — с полувзгляда и даже без них. Множество раз мы замечали, что невысказанные мысли одного из нас внезапно высказывает другой, причём точно в тех же самых терминах. Находясь в разных местах, мы исследовали одни и те же аспекты своего внутреннего мира, а также намечали дальнейшие планы, которые затем реализовывали вместе.

Первое время мы удивлялись таким совпадениям и даже подшучивали друг над другом, однако со временем такое состояние стало привычным, более того, оно стало расширяться, включая в свою сферу и всю остальную нашу жизнь. Намерения и поступки других людей, ранее казавшиеся загадочными, стали прозрачными и ясными. Одно время мы пытались относить этот факт на счёт простого накопления жизненного опыта, однако некоторые совпадения были слишком уж невероятными для таких предположений.

Мы сказали об этом Чимеккею, а Ника рассказала недавнюю историю о своей знакомой, которая долгое время интересовалась эзотерическими практиками, посещая семинары заграничных учителей. Узнав о том, что Ника встречалась с шаманом, эта женщина прекратила с ней всякие контакты, утверждая, что Ника с помощью «чёрной магии» наносит ей некий мифический ущерб. Однако, спустя достаточно продолжительное время, эта знакомая внезапно позвонила Нике и пригласила её и всех нас на отдых в своём загородном доме.

При встрече с нами Ника с непоколебимой уверенностью заявила, что эта дама явно хочет, чтобы мы познакомили её с Чимеккеем и другими шаманами. Я выразил сомнение в такой вольной, как я думал, интерпретации этого незначительного события, полагая, что она просто хочет наладить обычные дружеские отношения. Однако не прошло и двух недель, как та знакомая Ники и в самом деле попросила, чтобы мы «взяли её в Туву».

— Во время той телефонной беседы с нею у меня внутри словно включилась маленькая, но очень яркая лампочка, — сказала Ника. — И в следующую секунду я уже точно знала всю подоплёку. Не было никаких сомнений, никаких колебаний: неизвестным образом я поняла, что её предложение несло в себе корыстный замысел.

Чимеккей сказал:

— Я вам когда-то уже говорил, что в определённый момент жизни у шамана включается словно скрытый механизм, пробуждаются способности, которые казались невероятными ранее.

Он пояснил, что первое время эти способности могут проявляться спонтанно, однако они развиваются параллельно росту сияющего родника сознания, по мере того, как человек начинает всё больше и больше осознавать себя неотъемлемой частью вселенского организма.

— И для человека, полностью пробудившегося от иллюзий, эти новые возможности становятся частью его жизни. И эти возможности и вправду не имеют границ, — Чимеккей отпил глоток чая из чашки с красным орнаментом. — Однако не имеет смысла посвящать жизнь поиску этих возможностей — это тупиковый путь. Они являются лишь своего рода «приложением» к развитому сознанию.

Он сказал, что и даже при всём при этом нет единого правила — разные люди, проявившие в себе внутренний поток сознания, могут получить в дар от Вселенной совершенно разные таланты, такие как способности к искусству или целительству. Однако дар может быть и совершенно иным — например, душевная доброта или беспримерная самоотверженность, проповеднический талант, дар пророка или дар любви.

Чимеккей сказал, что центром сияющего родника является сердце — не орган физического тела, а своего рода духовный центр, который есть у каждого человека и который зачастую закрыт, «засорен» эгоистическими, корыстными наслоениями.

— Поэтому-то так легко среди массы людей различить тех, у кого сердце раскрыто. Можно видеть и находить их без помощи глаз.

Глаза Чимеккея лучились радостью:

— О, это удивительное чудо, когда видишь пламенеющий родник сознания среди миллионов людей, чьи сияющие источники пока слабы и замутнены.

Он оговорился, однако, что, тем не менее, сами по себе таланты, какими бы они ни были, вовсе не свидетельствуют о том, что их обладатель — духовно развитая личность. Скорее, наоборот, в среде известных музыкантов, художников, писателей много закоренелых эгоистов.

— Их творческий дар лишь результат их усилий, предпринятых когдато давно… — Чимеккей задумался, пытаясь сформулировать свою мысль так, чтобы мы смогли её воспринять.

Он сказал, что рождение на Земле каждого существа является результатом его личного духовного роста, зачастую предопределяющего также и всю будущую жизнь индивида: место и время его рождения, род занятий и даже будущие встречи. Чимеккей посмотрел на нас и сделал знак бровями, словно поощряя нас высказать своё мнение.

Кирилл с волнением спросил:

— Вы хотите сказать, что мы все уже встречались раньше…?

— В прошлой жизни что ли? — Ника задала этот вопрос, беспомощно оглянувшись на Ивана и меня, словно не могла принять слова Чимеккея на веру.

Чимеккей не ответил. Оглядев нас, он сказал:

— Сколько богов смотрит на вас с небес! Сколько их, ждущих вас, знающих о вас… Ведущих и направляющих вас!

Все мы притихли, и каждый вспоминал свой путь до сегодняшнего дня. Слова Чимеккея словно прорвали какую-то плотину, воздвигнутую в моем мозгу. Я начал понимать, почему иногда при первой встрече с некоторыми людьми у меня на долю секунды возникало смутнонеуловимое, словно тень, чувство узнавания, которое потом могло перерасти в дружеские отношения. Я вспомнил также в этот момент, что периодически в детстве видел странные сны, в которых я был взрослым человеком. Некоторые сны были совершенно реальными, словно бы я и не спал вовсе, а проживал целые фрагменты жизней неизвестных, но отчего-то очень близких мне людей.

Как правило, все такие косвенные свидетельства немедленно отметались моим умом, привыкшим мыслить строго рационально в рамках тех воззрений, которые преобладали в системе домашнего воспитания и учебных заведениях, где я получал образование. И определённо, идея множественности жизней одного существа не вписывалась в рамки этих парадигм.

Полностью уйдя в воспоминания, я начал бормотать под нос какието фразы и двигать беспорядочно руками, задев при этом стоявшую передо мной чашку с чаем, которая упала набок. Горячий чай, незадолго до этого налитый в неё, растёкся по столу, часть его пролилась на светлые брюки Чимеккея. От неожиданности он вскрикнул и пробормотал несколько слов по-тувински. Хоть я и не знал тувинского языка, но всё же каким-то образом понял, что он выбранил меня за мою неуклюжесть. Я уже открыл рот, чтобы начать оправдываться, но увидел, что Чимеккей весело смеётся, за ним засмеялись и мы все.

Словно прочитав мои мысли, он сказал:

— Конечно, воспоминание о далёком прошлом поражает даже тех, кто внутренне готов это принять, однако, на начальном этапе нужно всётаки понять, что препятствует раскрытию нашего внутреннего существа. Например, если вы заговорите с кем-либо о бесконечности