Короли блефа - Евгений Сухов

– А вы везучий, молодой человек, – произнес он, поднимаясь из-за стола.

– Разве что самую малость, – согласился Сева. – Разрешите представиться, новый член Дворянского клуба Всеволод Аркадьевич Долгоруков.

Услышав столь звучную и знаменитую фамилию, генерал вскинул на Севу глаза, представился, в свою очередь, и пожал ему руку крепче обычного:

– Весьма, весьма приятно.

– Разрешите вас угостить, на правах, так сказать, выигравшего? – предложил Всеволод Аркадьевич.

– Я сам в состоянии себя угостить, – отказался от предложения Севы Скалон, однако прошел с ним в буфетную, где Вислоухов, Десобр и местный помещик Энгельгардт, уже откушав анисовой водочки, ужинали чем бог послал и запивали ужин мадерой.

– А-а, генерал, – поприветствовал Скалона уже крепко поддавший Вислоухов. – Что, обыграл вас наш новый член клуба?

– Обыграл, – подтвердил генерал. – Подчистую.

– Всеволод Аркадьевич славно играет, правда? – прожевав кусочек жареного поросенка, произнес Десобр.

– Вынужден поддержать ваше мнение, – без улыбки произнес Скалон. – Всеволод Аркадьевич играет отменно.

– А скажите, сударь, московский генерал-губернатор князь Владимир Андреевич Долгоруков вам не родственник? – спросил Энгельгардт, у коего в Москве служил в жандармах брат-полковник.

– Ну-у… – протянул Сева, изображая небольшое смущение.

– Господа, вы ставите нашего нового друга в неловкое положение, – заметил Десобр.

– А что тут неловкого? – сказал председатель клуба Вислоухов. – Обычный вопрос.

– Так родственник он вам, сударь, или нет? – продолжал настаивать Энгельгардт.

– Родственник, – ответил Долгоруков. – Дальний.

– Славный человек Владимир Андреевич, правда? – спросил Десобр.

– Правда, – согласился Сева. – И очень много делает для Москвы и всей губернии.

– Да что там для Москвы и губернии, для всей России! – заметил добрейший Десобр. – Вы были знакомы с московским генерал-губернатором? – обратился он к Скалону.

– Нет, – коротко ответил генерал и добавил: – Я же служил в Петербурге и не имел возможности быть ему представленным.

Всеволод посмотрел на Скалона. Вне всякого сомнения, генерал был чем-то озабочен. И вообще, о нем складывалось впечатление как о человеке замкнутом и имеющем на душе непосильный груз. Может, его гложут муки совести относительно кражи ценных бумаг у бедной Ксении Михайловны?

Мысль о Ксении вызвала у Севы внутри приятную теплую волну. После клуба он, конечно, поедет к ней. И снова у них будет то, что невозможно передать словами и что благодаря стараниям прелестной Ксении никогда не надоедает. По крайней мере, ему никогда не надоест…

– А я с их высокопревосходительством Владимиром Андреевичем знаком, – сказал Энгельгардт. – Меня представили ему, когда я ездил к брату в Москву. Добрейшей, надо сказать, души человек.

– Полностью согласен с вами, – улыбнулся на эту реплику Всеволод Аркадьевич.

– А вы в Казань надолго? – поинтересовался у Долгорукова Энгельгардт.

– Пока еще не знаю, – ответил Сева. – Мне надо решить здесь кое-какие имущественные дела.

– Надеюсь, вы намерены посещать наш клуб как можно чаще? – спросил Вислоухов.

– Чтобы вы имели возможность отыграться? – рассмеялся Десобр.

– Вовсе нет, – посмурнел председатель клуба. – Мне просто симпатичен этот молодой человек.

– Да, – ответил Всеволод Аркадьевич. – Мне нравится у вас в клубе.

– У нас в клубе, – поправил его Вислоухов.

– У нас, – повторил Долгоруков и широко улыбнулся.

В следующую субботу Всеволод Аркадьевич снова был в Дворянском клубе. С Вислоуховым, Десобром и Энгельгардтом он поздоровался как уже со старыми знакомыми, а затем председатель клуба Вислоухов представил его остальным членам клуба, как действительным, так еще и нет.

Скалона еще не было. Сева послонялся по большой и малой гостиным клуба, зашел в библиотеку и потрогал корешки умных книг, выкурил сигару в курительной комнате.

Скалон определенно запаздывал.

В курительной два престарелых господина говорили о Всероссийской мануфактурной выставке, потерпевшей фиаско из-за частых переносов сроков, и сенсационном визите эскадры контр-адмирала Асланбекова в Австралию. Затем речь зашла о телефонах и разрешении использовать такие переговорные аппараты для частных надобностей.

– Вот попомните мое слово, Федор Иванович, – тряс розовыми щечками один из старцев, – скоро вместо того, чтобы общаться, так сказать, вживую, люди начнут телефонировать друг другу. По телефону будут звать друг друга в гости, договариваться о встречах и раутах, признаваться в чувствах, ругаться и посылать к чертовой бабушке. Исчезнет живое общение между людьми! Они еще больше замкнутся в себе и еще больше будут чувствовать себя одинокими в этом мире. Дети перестанут навещать своих родителей, ведь достаточно будет справиться об их здоровье по телефону. И по телефону же будут выражать соболезнования по поводу кончины «Иван Иваныча» родственники и знакомые. Вы, дражайший Федор Иванович, хотели бы, чтобы ваши дети вместо того, чтобы приехать к вам и повидаться с вами, просто телефонировали бы вам, находясь даже не в другом городе, а на другой улице?

– Не хотел бы, – растерянно ответил Федор Иванович.

– Вот и я не хотел бы! – Розовощекий возмущенно потрясал щечками. – А ведь именно так и будет!

Сева не стал слушать дальше про издержки прогресса, в частности, телефонизации, и, выйдя из курительной комнаты, чуть не столкнулся с генералом Скалоном. Александр Антонович был мрачен, как гранитный утес в осеннюю пору, и, едва поздоровавшись с Долгоруковым, прошел в курительную. Спичка, когда он прикуривал папиросу, дрожала в его руке.

– У вас что-то случилось? – спросил Всеволод Аркадьевич.

– Случилось, – коротко ответил Скалон и уселся в кресло в дальнем углу, давая понять Севе, что далее разговаривать не намерен.

Долгоруков пожал плечами и пошел играть в карты. Этот Скалон и в самом деле выглядел несимпатичным господином; что ж, оно и к лучшему, тем приятнее будет его разводить. Однако форсировать события не стоило, в спешке можно наделать массу ошибок. А этого допустить было нельзя…

Сева на сей раз проиграл – правда, самую малость. Оставшись за ломберным столом один на один с Вислоуховым, который так жаждал отыграться и вернуть себе славу первого игрока клуба, что аж подрагивал всеми конечностями и обильно потел, словно находился в крепко натопленной бане, – Долгоруков понтировал, а Вислоухов метал. Конечно, можно было искусно слукавить, применить пару-тройку наработанных изящных шулерских комбинаций и раздеть этого самодовольного индюка до исподнего. Однако зачем ему дразнить гусей? То бишь, индюка? Зачем восстанавливать против себя недалекого умом председателя клуба, который после очередного проигрыша, конечно же, просто возненавит его, Севу Долгорукова, а то еще хуже – начнет по-тихому мстить. Неумно это, господа. И совершенно не на руку для намеченного дела. Посему жульничать за ломберным столом Всеволод не стал и, более того, был для карточного игрока непростительно рассеян, что в конечном итоге и привело к проигрышу.