Утро вечера дряннее (сборник) - Светлана Алешина

Следующая мысль мне уже понравилась больше: а почему бы нет? Мерзавец Постников попытался наехать на меня по поводу моей работы, а почему бы мне ненароком не объяснить ему, что я знаю про находящегося под наркотическим кайфом Олега, и продолжить наш разговор уже с новых позиций? Это было тоже нехорошо, но приходилось выбирать между невиновной Светой и явно нагрешившим Олегом.

Но для начала нужно было убедиться на все сто, что Олег не пьян. Я подошла к нему вплотную, наклонилась вперед, опираясь о стену рукой, и втянула носом воздух. Не услышав специфического запаха, я, оттолкнувшись от стены, выпрямилась, и случайно моя рука коснулась его руки. Рука Олега была холодна. Не успев еще обдумать свои действия, подчиняясь скорее рефлексам, чем умным мыслям, я прикоснулась к его лбу, потом положила ладонь на шею. Сомнений не оставалось: Олег был мертв. Я приподняла его руку и уронила ее обратно. Он был мертв уже несколько часов.

«Вот тебе и эстетствующий Постников с такими делами в собственном доме! – подумала я. – Это для него будет ударом!.. Если он сам здесь ни при чем», – подсказала я самой себе и вздрогнула от этой мысли.

Мне захотелось курить, но сигареты остались внизу вместе с сумочкой.

Я тихо вышла из комнаты, бормоча про себя: «Маринка, зараза, ну почему, как только она за что-то принимается, все это оборачивается для меня какой-то передрягой?!»

Я вышла из комнаты с твердым намерением сначала нахамить Маринке, а потом обрадовать Постникова. Или наоборот. Это будет зависеть от того, кто мне первым под руку подвернется.

Я подошла ко второй двери и приоткрыла ее, уже не изображая вежливость, то есть без стука.

В этой комнате никого не было. А вот в третьей я и обнаружила свою подругу, сидящую на диванчике и скучненько листающую журнальчики. Филиппов сидел рядом и гладил ее по руке.

Идиллия, мать твою!

Решив не давать Маринке больше ни минуты, я вошла.

– Оля! – вскинулась она. – Ты только посмотри, какие здесь репродукции «Метрополитен-музея»!

– Потом, – ответила я, – пошли, нужно поговорить.

– Это так срочно? – Маринка недовольно сморщилась, словно я отвлекла ее от какого-то важного дела, а не от обсуждения с Филипповым явной галиматьи про современную живопись. Уж Маринкины-то интересы в этой области мне известны. Если кто и понимает хоть что-то в живописи, так это я, но никак не Маринка, у меня даже картина одна есть, подаренная знакомым художником.

– Оля, что-то случилось? – Маринка хлопала глазами и не собиралась вставать с дивана.

– Случилось, – сухо ответила я и обратилась к Филиппову: – Алексей, я вас хочу попросить об одолжении, можно?

– Попробуйте, – необычайно любезно ответил он мне.

– Не могли бы вы сказать Аркадию Павловичу, что я очень настоятельно предлагаю ему подняться сюда? Прямо сейчас.

– Да запросто, ноу проблем, – Филиппов, не обращая внимания на Маринку, встал и, засунув руки в карманы брюк, вышел из комнаты. Было слышно, как он поскакал по ступенькам лестницы вниз.

Я посмотрела на Маринку. Она, нахмурясь, посматривала на картинку, висящую на стене напротив нее.

– Вот уж не ожидала, что ты ударишься в живопись, – сказала я, – а уж тем более с Филипповым. Как он тебе, кстати?

– Да так, – Маринка пожала плечами, – обыкновенный говнюк.

– Емко и понятно, – кивнула я, – пошли отсюда.

Ни о чем не спрашивая, Маринка за мною следом вышла из комнаты. – А зачем тебе Постников? – спросила она, останавливаясь посередине холла. – Будешь продолжать с ним бодаться или как?

– Или как, – ответила я, – у меня есть для него дерьмовый сюрпризец. Он его не порадует.

В это время Аркадий Павловичч неторопливо поднялся по лестнице и, наклеив свою самодовольную улыбку, направился к нам.

– Вы хотели со мною переговорить, Ольга Юрьевна? – спросил он, не сдерживая своего торжества.

Господи, неужели он подумал, что я собираюсь сдаваться?

– Ни в коем случае, – я не сдержалась и зевнула: вчера не выспалась, сегодня опять придется лечь черт знает когда, – кажется, на сегодня мы уже обсудили почти все.

– А… тогда я не понял, – Постников перебегал глазками с моего лица на Маринкино и быстро соображал.

– Зайдите в ту комнату, – предложила я ему.

– Зачем? – насторожился он.

– Ну что вы постоянно напрягаетесь? – не выдержала я. – Это же ваш дом, зайдите, посмотрите, что там есть, а потом, в конце концов, если у вас останется желание, мы с вами продолжим общение.

Постников снова посмотрел на меня, потом на Маринку и медленно направился к двери. Встав около нее, он оглянулся еще раз, потом зачем-то осмотрелся по сторонам и осторожно толкнул дверь.

Он не стал, как я, блуждать в полумраке, а сразу же зажег свет.

Половины минуты не прошло, как он с покрасневшим лицом вылетел обратно. Бросив на нас дикий взгляд, он сбежал вниз по лестнице, обеими руками поддерживая на весу трепещущие полы халата.

– А что там такое? – Маринка завертелась на месте, вытягивая шею и вглядываясь в оставленную Постниковым открытую дверь комнаты, где лежал Олег.

В ней боролись целых два желания, что вообще-то с Маринкой бывает довольно-таки редко: выдержать до конца достойно-равнодушное поведение и все-таки узнать, что находится в той комнате.

– Там Олег, – коротко ответила я, – и ему уже никто не поможет.

Маринка тихо вскрикнула и прикрыла рот рукой.

На первом этаже послышался шум возбужденных голосов.

– Пошли вниз, нет смысла тут оставаться, – я взяла Маринку под руку и повела к лестнице.

– А как… – бормотала она, – а почему?

Навстречу нам быстрым шагом поднялся Виктор.

– Нормально? – спросил он.

– Не очень, – сказала я.

В течение часа, как по классике, все смешалось в доме Постникова.

Приехавшие «Скорая помощь» и следственная бригада из Волжского РОВД сначала зафиксировали факт смерти Олега от выстрела из огнестрельного оружия в область сердца, а затем опоздавшие гости принялись развлекать присутствующих гостей. Но это, конечно, больше касалось милиции, чем врачей.

«Скорая», впрочем, как оказалось, приезжала не зря. Она уехала не пустой, а с пассажиром.

Аркадий Павлович, давая первые объяснения молодому симпатичному следователю, внезапно побагровел, схватился рукой за грудь и повалился на пол.

Нина истерически закричала, что у него больное сердце. Филиппов так побледнел, что Маринка принялась обмахивать его платочком. Света едва не грохнулась в обморок и плавно приземлилась на диван, случайно попав к Виктору на руки. Еще с одной девочкой случилась истерика…