Вампилов - Андрей Румянцев

Знакомство Александра с завлитом Московского театра им. М. Н. Ермоловой Еленой Леонидовной Якушкиной за считаные месяцы перешло в дружбу. Этому способствовали, конечно, особенности их характеров. Трогательная почтительность и сердечная благодарность за понимание, которые испытывал Вампилов, сошлись с чутким вниманием к таланту и врожденной интеллигентностью, отличавшими Якушкину. Елена Леонидовна с первых дней их общения приняла близко к сердцу успехи, неудачи и тревоги «своего приемного сына». Это бросалось в глаза друзьям Александра. В. Шугаев тепло вспоминал о Якушкиной как вампиловском «ангеле-хранителе», «чей живой и насмешливый ум, чья сердечность, чье знание московской театральной жизни, не только, так сказать, ее восьмой, надводной части, но и остальной, подводной, таинственно-громадной, так помогли Сане впоследствии». Г. Машкин писал, что в ермоловский театр молодые иркутские писатели «были вхожи на правах своих». Елена Леонидовна, «черноокая дама с французским произношением, привлекательная в своем преклонном возрасте и гениально-рассеянная, помогала нам, авторам-землякам, как могла».

Тогда, в январе, Саша оставил Якушкиной первый вариант пьесы «Прощание в июне». Ему хотелось, чтобы Елена Леонидовна показала эту комедию руководителям театра, в первую очередь, конечно, его главному режиссеру В. Комиссаржевскому. Уже в конце мая 1965 года Вампилов пишет из Иркутска:

«Уважаемая Елена Леонидовна! Ваш “приемный сын”, черемховский подкидыш[22], подает голос из города Иркутска. Пишу наудачу, не знаю, в Москве ли Вы. Заканчивая свой, надеюсь, последний вариант[23], хочу узнать, прислать ли его Вам (если прислать, то куда?), как мои дела в Вашем театре. Все еще, за пять тыщ километров, чувствую себя под Вашим крылом, и это мне помогает. Да, да. Вторую картину[24] я привел в порядок, хочу, чтобы Вы были мной довольны. Вы увидите, под Вашим крылом вырастает драмодел — честь по чести.

Если у Вас выберется минутка, напишите мне пару строк. В Москву, если не понадобится летом, я не приеду. Приеду осенью, к началу сезона. У нас облепиховое лето, жара и тишина. Закончу работу, уеду на некоторое время на Байкал, прожигать остатки молодости.

Засим желаю Вам здоровья. Ваш Вампилов».

Осенью 1965 года в Читу съехались молодые авторы из республик, краев и областей Сибири и Дальнего Востока. Иркутский поэт М. Сергеев, руководивший тогда областной писательской организацией, рассказывал позже, как родилась мысль собрать их на творческий семинар. Поначалу Сергеев и его читинский коллега решили провести совместно учебу литературных «новобранцев» только своих областей. Писатели этих двух регионов имели одно издательство, часто затевали общие творческие акции. Когда «закоперщики» по правилам того времени обратились за поддержкой в Союз писателей РСФСР и ЦК комсомола, там не только одобрили предложение, но и придали ему больший размах: решено было собрать молодых талантливых авторов, живущих на территории от Красноярска до Южно-Сахалинска и Владивостока.

Летом того года, когда Саня приезжал в мой родной город, подготовка к семинару шла вовсю, и Вампилов уже знал, что будет приглашен в Читу. Ему было что представить на обсуждение. Он убеждал меня:

— Сделай всё, чтобы попасть на Читинское совещание. Там соберутся наши ровесники…

Я отвечал, что печатался лишь в коллективном сборнике, журналах и газетах. Первая книга только готовилась издательством к выпуску. Однако Вампилов не принял это в расчет и, уезжая поездом в Иркутск, кричал мне с площадки набиравшего скорость поезда:

— В Читу надо попасть. Ты действуй! Костьми ляг!

Наставниками на семинаре стали Виктор Астафьев, Владимир Чивилихин, Сергей Наровчатов, Борис Костюковский, Дмитрий Ковалев, Николай Кладо и др. Возглавлял их команду председатель Союза писателей РСФСР Леонид Соболев.

В группе молодых драматургов, куда был включен Александр Вампилов, обсуждением руководил Н. Кладо, опекавший сибиряка до этого на трех семинарах. Кстати, когда в Комарове ему не удалось помочь Саше пробиться ни с одной пьесой в ленинградские театры — Н. Якимов не убедил начальство взять какую-нибудь из них к постановке, а до Г. Товстоногова текст комедии «Прощание в июне» не дошел, — Кладо, по его словам, «подключил» руководителя Союза писателей РСФСР. «Я рассказал обо всем Л. Соболеву, — писал он в воспоминаниях, — и мы персонально пригласили Вампилова на семинар молодых литераторов Сибири и Дальнего Востока. В “Литературной газете” 28 августа 1965 года я впервые упомянул публично имя А. Вампилова…»

Николай Кладо был негромким драматургом, но человеком, понимающим толк в произведениях для сцены и, что, может быть, не менее важно для наставника, теплым и мягким в общении с молодыми авторами. Важно, если учесть, что молодые семинаристы во время обсуждения не подыскивали дипломатических выражений, высказывали свою «правду-матку» на высоких нотах. Любопытную книжицу показал в беседе с журналистом иркутский писатель Глеб Пакулов, который был свидетелем обсуждения на семинаре пьесы «Нравоучение с гитарой» («Старший сын»). «В один из дней, — пояснил земляк Вампилова, — он забыл блокнот, взял у меня, а потом вернул с записями». Журналист продолжил, держа в руках этот фолиант: «Вчитываюсь в бегущие буквы… Боже мой, чего ему только не пришлось выслушать! Говорят “профессионалы” из Москвы, Иркутска, Якутска: “Поверхностная пьеса, построенная на случайностях”. “Где родословная героя? Бусыгин смешон, жалок”. “Сплошные натяжки”. Кто-то бросает драматургу обвинение, что его герои не проявляют характера. Вампилов недоуменно записывает: “Разве отношение к людям, поступки — не характер?”». Пакулов энергично заключает: «Все эти стенания, к счастью, вовремя оборвал руководитель семинара Николай Николаевич Кладо, сразу оценивший Вампилова».

Мы вновь можем убедиться в том, что люди, привыкшие считать за образец комедии и драмы популярных тогда драматургов, у которых поведение и поступки «положительных» и «отрицательных» героев были четко и заранее выверены, а «идеи» лежали на поверхности, не могли принять пьесы Вампилова. «Все построено на случайностях», «сплошные натяжки» — эти приговоры произносили те, кто считал себя причастным к драматургии, кто был в ней уже не новичок или надеялся добиться успеха. Простодушно, но очень показательно звучит сегодня признание одного из приятелей Александра, прочитавшего его пьесу и удивленно размышлявшего: «Для меня несомненным было, что Вампилов — истинный писатель, что пьеса его — не упражнение, не проба пера, а явление искусства. И вместе с тем меня одолевали сомнения иного плана. Как же так, думал я, ведь всё, о чем он написал в “Прощании”, а до этого и в коротенькой “Двадцать минут с ангелом”, — выдумка, чистейшей воды выдумка?! Это не услышано, не подсмотрено где-то, а придумано, сконструировано даже, да так ловко и умело, что веришь всему — от и до! Мне долго оставалась непонятной подоплека этой веры: на чем она основана? Я не мог никак примирить внешнее несоответствие пьес окружающей действительности, их “нереалистичность” с внутренней убедительностью и силой. Интуитивно я чувствовал, что придуманные, нафантазированные Вампиловым ситуации выше заземленного, фотографического реализма, но подвести под все это “теоретическую базу” не умел».