Случайная мама - Роуэн Коулман

Первые четыре или пять снимков были сделаны все на том же пляже. Наверное, это было самое начало их романа. Кэрри улыбалась и сияла, ее каштановые локоны раздувал морской бриз. Они с Луисом фотографировали друг друга. На своих фотографиях Кэрри протягивала руки, как будто напрашивалась в чьи-то объятия, а на другой посылала фотографу воздушный поцелуй. Луис выглядел менее непринужденно: руки в карманах, робкая улыбка, поеживается от холода. Но один снимок Кэрри явно сделала без предупреждения: он смотрел на горизонт, выглядел привлекательно, хотя был неопрятен и взлохмачен. Софи перевернула фотографию и улыбнулась. «Мой, только мой!» — прочитала она триумфальную надпись Кэрри. На последнем снимке из этой партии они были изображены вдвоем. Наверное, Кэрри держала фотоаппарат в вытянутых руках, чтобы они оба вошли в кадр, потому что снимок был размытый и нечеткий. Тем не менее нетрудно было догадаться, что оба улыбаются во весь рот, хотя волосы Кэрри и закрыли почти целиком лицо Луиса.

Было несколько фотографий, где была запечатлена корнуоллская природа. На каждой из них значились местоположение, время дня и дата. На еще двух изображалось то, что в конце концов стало домом Кэрри. Крошечная терраса, казалось, опасно взгромоздилась над одной из крутых тропинок, ведущих с пляжа. Она называлась Вирджин-стрит[11]. Кэрри умирала со смеху, когда назвала Софи свой новый адрес, в восторге оттого, что она — кто бы мог подумать! — будет жить в таком целомудренном месте. Дом был им не по средствам, поэтому Кэрри проглотила свою гордость и попросила мать внести задаток, а Луис устроился на вторую работу, чтобы они могли выплачивать деньги по закладной. Но Кэрри поняла, что будет жить в этом маленьком домике на склоне в тот самый момент, как увидела его, поэтому она его и получила. В этом и была вся Кэрри, подумала Софи: она всегда добивалась того, чего хотела.

Далее шли свадебные фотографии. Кто бы ни делал эти снимки, он явно был нетрезв, потому что изображение на каждом фото было перекошенным, как будто фотографировали во время землетрясения. В основном на них были изображены Кэрри с Луисом: они держались за руки и смеялись. У Луиса был румянец на щеках, и Софи вспомнила, что он был здорово пьян и с трудом произносил клятвы. Кэрри, чья беременность к тому времени была уже довольно заметна, выглядела такой счастливой, у нее был почти победоносный вид. А потом Софи увидела себя — точнее, часть себя, потому что ее лицо было закрыто волосами. Кэрри протянула руку, чтобы подтащить ее поближе, и, рассматривая это фото, Софи внезапно вспомнила, что в этот момент прошептала ей Кэрри, вспомнила так живо, будто ее дыхание заново опалило ей шею: «Я добилась своего, Софи. Я получила все, что хотела. Я свободна».

Софи вспомнила, как еще подумала тогда, что вряд ли можно назвать свободой брак с серфингистом-алкоголиком и рождение ребенка в неполные двадцать три года, но Кэрри, видимо, действительно так считала. И она перешла к последним фотографиям: Кэрри на пляже в большой просторной белой хлопковой рубашке, опирается на локти, поддерживая своим животом тарелку с сандвичами. И тут на заднем плане Софи увидела то, чего раньше не замечала. Она-то всегда думала, что эти несколько снимков, которые Кэрри окрестила «Домашний медовый месяц семейства Грегори», сделал Луис, но он не мог их сделать, потому что он сам был на них запечатлен. Не на переднем плане, правда, а гораздо дальше, как раз за левым плечом Кэрри.

Софи всмотрелась в фотографию: точно, это Луис, флиртует с какой-то девицей. Со стройной блондинкой. Он обнимал ее за талию, а она улыбалась ему, откинув назад голову. Софи закусила губу. Лично она пришла бы в ярость, если бы сидела вот так на пляже, будучи на сносях, а ее новоиспеченный муж резвился бы с какой-то потаскушкой всего в нескольких футах от нее. А Кэрри? Вряд ли она разъярилась бы, пришла к выводу Софи. Кэрри обладала изумляющим самообладанием и самоуверенностью. Она бы ни за что не поверила, что Луис пойдет дальше флирта, потому что любит он, несомненно, только ее. Кэрри часто говорила об этом Софи еще до рождения Иззи. Наверное, его уход был для нее катастрофой, она была к этому абсолютно не готова. Ее гордость должна быть задета не меньше, чем сердце. Может, поэтому она и не стала ничего рассказывать Софи.

Софи обвела большим пальцем контуры лица Кэрри и с удивлением обнаружила, что на глаза набежали слезы. Девушка закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она еще ни разу не плакала с тех пор как узнала про Кэрри, у нее не было на это времени. Посреди всего этого хаоса, в который превратилась ее жизнь, она почти забыла, что любила ее когда-то. И несмотря на то, что они отдалились друг от друга, Софи знала, что, если бы она сейчас вошла в комнату и увидела Кэрри, они не только обрадовались бы друг другу, они бы болтали и хохотали без умолку, пока не пришло бы время уходить. Софи принимала их дружбу как должное, но только сейчас она поняла, что больше никогда не увидит Кэрри, зайдя в комнату.

— Мамочка! — Софи резко дернула головой и увидела, что из-за диванного подлокотника выглядывает Иззи.

— Это мамочка! — сказала Иззи, восторженно тыча пальчиком в разложенные на диване фотографии. Она обежала вокруг дивана и села рядом с Софи, которая сгребла фотографии в одну кучу. Она посмотрела на выжидательное личико Иззи и, не будучи точно уверена в правильности своих действий, вручила ей первую фотографию из этой кучи, на которой Кэрри посылала воздушный поцелуй.

— О, мамочка, — сказала Иззи, задохнувшись от нежности, и поцеловала фотографию.

Софи молча передавала ей одну фотографию за другой, и каждая завораживала Иззи сильнее предыдущей.

— А это — человек, который мой папа! — воскликнула она при виде первого снимка с Луисом. — С моей мамочкой! — Видимо, ей казалось невероятным, что они могли оказаться вдвоем, и тут Софи поняла, что Иззи, по всей видимости, даже не догадывается, что они были когда-то знакомы. Она поворковала при виде свадебных фотографий и засмеялась, увидев маму с сандвичами на животе.

— Мамочка. — И в точности как до этого Софи, нежно провела пальчиком по щеке Кэрри. — Мамочка, — сказала она, на этот раз с удвоенной нежностью.

Софи обняла Иззи, загнав глубоко внутрь собственные эмоции.

— Если хочешь, можешь оставить их себе, — сказала она. — И смотреть на маму, когда захочешь.

Иззи кивнула, сгребла фотографии и прижала их к себе.

— А где же мамочка? — спросила она немного погодя.

— Она на небе, Иззи, где звезды и солнце, ответила Софи, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом.

— А еще — луна, деревья, фонари и… и… дома?

— Да, мама всегда рядом с тобой. Наблюдает за тобой, любит тебя и бережет. — Более всего на свете Софи хотелось бы сейчас поверить в собственные слова.

— Но я хочу увидеть мамочку по-настоящему, — сказала Иззи очень тихо, и ее глазки наполнились слезами. — Я хочу ее обнять.

И в этот момент с другой стороны дивана возникла Белла, уже умытая и одетая, и, взобравшись на диван, тоже обняла одной рукой Иззи так, что ее рука легла поверх руки Софи.