World of WarCraft. Рождение Орды - Ричард Кнаак

У обычных дренеев синяя кожа и черные волосы, у Велена же — белая кожа и белые волосы. Если хоть лоскут кожи уцелеет, опознать можно.

— Вы точно прочесали город как следует?

— Говорил уже: прочесали как надо! — ответил Чернорук, хмурясь.

Дыхание его участилось, глаза налились красным — верховный злился. Да, конечно, даже опьяневшие от крови орки едва ли пренебрегли бы розысками врага, чье тело так хотел видеть верховный. Если б пропустили, а после нашел кто-то другой, не из тех, кому назначено искать, гнев Чернорука был бы страшен. А нашедшего ждала изрядная награда.

Значит, Велен удрал — и вряд ли в одиночестве. Внезапный страх скрутил Гул'даново сердце.

Сколько же еще дренеев ускользнуло меж пальцев, и куда они подевались в этом огромном мире?

Когда-то у Велена был свой храм, заполненный жрецами, учениками и слугами, — место молитвы и размышлений. Теперь ему осталась лишь малая комнатка — роскошь, доступная немногим. Велен держал в руке фиолетовый кристалл, и слезы, непрошеные и безудержные, катились по щекам.

Велен смотрел, как умирает город. Пророк мог бы отдать свою магическую силу — немалую силу — на помощь защитникам. Но тогда бы погиб и он, и его народ. Теперь защитникам города не нужен пророк. Орки, в чьих жилах пылает кровь демонов, не успокоятся, пока не убьют последнего дренея в Дреноре, не увидят остывающего в смерти тела. Теперь они — слуги Кил'джедена и Саргераса, солдаты Пылающего Легиона. Орки многочисленны, у них — чернокнижники, с ними огры, орки заражены безумием, сильны, а в душах их поселилась ненависть, недоступная разумным существам со свободной волей. Здесь ничего не поделаешь — город неизбежно падет.

Неизбежно и падение орков. Для Орды осталась лишь одна искорка надежды — клан, отказавшийся от крови демонов, сохранивший свободную волю, не продавший себя в рабство. Всего лишь восемь десятков орков. Восемь десятков — против дюжины кланов, а большинство их куда многочисленнее. И против верховного вождя, худшего из всех. Теперь для любого дренея орки — попросту взбесившиеся звери, существа, единственная помощь которым — милостиво быстрая смерть.

Пусть орки и не понимают толком, что совершили, они заслужили смерть.

Велен хотел оставить город, позволить оркам занять опустелые дома, спасти как можно больше жизней. Но рассудительный, проницательный Ларохир, после смерти Ресталаана ставший командиром стражей, сумел переубедить пророка.

— Если они убьют слишком мало дренеев, сжигающая их жажда крови не утихнет, — сказал Ларохир тихо и страстно, но в голосе его звенела сталь, — Они снова примутся искать, выследят нас, нападут — и мы погибнем все. Орки должны поверить, что убили почти всех. И потому это должно быть правдой.

Велен посмотрел на него в ужасе.

— Ты хочешь, чтобы я послал мой народ умирать?!

— Лишь немногие помнят о первом бегстве с Аргуса, но мы этого не забудем. Никогда не забудем содеянное Кил'джеденом, не забудем судьбы нашего народа. Мы с готовностью умерли бы — и умрем, — чтобы сохранить хоть крошечную часть нашей расы свободной от скверны.

Велен опустил голову, и сердце его пылало болью.

— Если орки поверят, что перебили почти всех нас, жажда их утихнет. Кил'джеден удовлетворится и покинет этот мир.

— Орки дорого заплатят за наши жизни, — сказал Ларохир, и в голосе его прозвучало удовлетворение.

Месть всегда скверна, но после содеянного орками Велен не смог упрекнуть командира стражей.

Сказал лишь:

— Да, заплатят. Но не прекратят выслеживать нас.

— Но пару дюжин предполагаемых выживших искать они будут вовсе не так, как несколько сотен. Нам нужно выглядеть рассеянными, малочисленными, беспомощными.

— Тебе легко говорить такое. — Велен глянул на Ларохира с ужасом. — Но ведь решать, кому жить, а кому умереть, не тебе. Я должен буду сказать: вот ты и ты и ваши семьи пойдут со мной и выживут, а вот вы останьтесь ждать обезумевших от демонической крови орков, которые разорвут вас на части и вымажут лица вашей кровью.

Ларохир промолчал — а что тут скажешь?

Велен поговорил с каждым, кого посылал умирать. Обнял каждого, благословил, принял от них на сохранение то, что было им дорого. И смотрел потом, не в силах заплакать, как эти уже распростившиеся с жизнью чинили доспехи и острили мечи, как будто от этого зависело хоть что-то. И так же смотрел вслед, когда они вышли, напевая древние песни, чтобы запереть себя в городе, стать добычей мечей, секир и булав.

Велен не мог пойти с ними. От пророка, от его уникальной силы, зависело выживание оставшихся дренеев. Но в кристалле Велен видел каждое мгновение битвы, и страшная боль в то же время очищала душу. Никто из ушедших в город не умер напрасно.

Орки не знали о Зангартопи, не пронюхали тайного убежища и, пока Велен властен над ним, не пронюхают. Здесь лучшие умы дренеев продолжат поиски энергии, поиски управления стихиями, позаботятся о выживании уцелевших. Здесь они отдохнут, излечатся, восстановят силы, станут ждать, надеясь, что, наконец, обманули Кил'джедена Лживого, избегли его страшного взгляда. Орки захватили три камня, но Велен еще обладал четырьмя: Улыбкой Судьбы, Оком Бури, Щитом Наару и, конечно же, Песней Духа. И хотя связь с наару едва ощущалась — К'ер еще жил!

Слезы катились по белым щекам, падали на кристалл. Велен оплакивал потерю столь многих жизней, но одновременно пророк дренеев чувствовал, как зародилась, колыхнулась в сердце новая надежда.

Тогда мы потеряли все. Мы забыли о гармонии и равновесии нашего мира — и стихии покинули нас. Демоны охраняли подходы к Ошу'гун, отрезав нас от предков. Наши тела и самые наши души осквернила, извратила нечистая кровь, жадно выпитая большинством из нас в погоне за силой и мощью. А потом, когда мы совершили все это с собой под «мудрым» руководством Гул'дана, Кил'джеден покинул нас. И тогда пришло Время Смерти.

Пусть же никто и никогда не увидит его снова!

— И что мне делать? — простонал Гул'дан, сам не веря, что подобные слова срываются с губ.

Ужас накрыл бывшего шамана, столь жуткий беспросветный ужас, что любой совет, пусть даже от преданного и презираемого существа, казался спасением.

— Ты сам сделал свой выбор, — процедил Нер'зул, глядя с презрением.

— А ты что, вовсе чистенький? — огрызнулся Гул'дан.

— Конечно, нет. Я тоже хотел власти. Но не стал предавать будущее народа, будущее мира ради нее. Где ж теперь обещанная тебе власть, а, Гул'дан? Где сила, на которую ты обменял наш народ?

Гул'дан отвернулся, дрожа. Не осталось никакой силы и власти. Нер'зул знал это, и потому его слова ранили так больно. Кил'джеден не наградил послушного слугу, не превознес, не сделал богом — попросту исчез. А после него в обезумевшем мире остались чернокнижники с демонами, опустошенная земля и шальное неистовство отравленных орков.