Где бы ты ни скрывалась - Элизабет Хейнс

Остаток дня я ходила как в воду опущенная. Закончила презентацию в рекордные сроки и отбарабанила ее без всякого энтузиазма. Обидные слова Клэр крутились у меня в голове. Неужели я действительно так гадко поступила? Я думала о том, что ей сказал Ли. Как он был со мной счастлив, как любил меня. И про эту его девушку, Наоми. Мне-то он вообще про нее не рассказывал. Я знала только ее имя и что когда-то они были вместе. Так почему же он все выложил Клэр? Наверное, он очень страдал, наверное, в самом деле я поступила с ним очень жестоко.

Разделавшись с презентацией, я отпросилась домой, сославшись на головную боль. Голова и вправду прямо раскалывалась. Дома я еще поплакала, думая о Клэр и о том, как страшно лишиться друга, да еще такого близкого, почти родного. Полежав несколько часов в постели, я встала, сняла пижаму и натянула красное платье. За это время я сильно похудела, и платье висело на мне, особенно на груди и на талии, но я не стала переодеваться. Кое-как накрасилась и отправилась в «Ривер-бар».

Чего мне хотелось? Наверное, чтобы он снова взглянул на меня с немым обожанием и восторгом, как будто я самое совершенное существо на свете. Чтобы дрожал от страсти, чтобы в отчаянии тащил меня по коридору, как будто должен овладеть мною прямо сейчас, а иначе — умрет!

Ли стоял на входе и обменивался шутками с Терри, вторым охранником. Я обогнула очередь и подошла ко входу для особых гостей. Сердце мое забилось при виде его белокурых волос, загорелого лица и прекрасно сшитого костюма, ладно облегающего безупречный торс.

— Привет! — сказала я.

— Кэтрин, что ты здесь делаешь? — спросил он. Он старался, чтобы его голос звучал холодно, но в его глазах немедленно вспыхнул огонь.

— Я хотела повидать друзей, — сказала я, чуть заметно улыбаясь ему и подмигивая.

— Нет, милочка, — вступил Терри. — Сегодня у нас аншлаг, так что тебе придется померзнуть вместе с остальными.

Такого желания у меня, понятно, не было.

— Ну раз такое дело, — протянула я, — пожалуй, я пойду в другой клуб.

Я бросила еще один долгий взгляд на Ли и неторопливо направилась в сторону центра.

Отойдя подальше, я поймала такси и поехала домой. И кто же, как вы думаете, звонил мне в дверь в три часа ночи?

— А почему ты не отпер дверь своим ключом? — спросила я, открывая. Просто так, для проформы.

Не раздеваясь, даже не заперев за собой дверь, Ли подхватил меня на руки и понес в гостиную. Он тяжело дышал, и, когда я провела рукой по его лицу, оно оказалось мокрым от слез. Я поцеловала его, слизывая соленые капли с его щек. Он застонал и так яростно куснул меня за губу, что я почувствовала во рту вкус крови. Ли бросил меня на диван, рывком сорвал с меня пижамные штаны, другой рукой расстегивая ремень на брюках. Он с такой яростью дернул застежку, что пуговица отлетела и со свистом врезалась в стену. Я только и успела подумать: «Сейчас будет больно!» — как он вонзил в меня свой твердый как дерево член. Я не смогла удержаться от крика.

Можно ли сказать, что он изнасиловал меня? Вряд ли: я ведь сама надела красное платье и пошла повидать его, сама открыла ему дверь. И после этого имела ли я право жаловаться?

Но как же мне было больно! Губа распухла (оказалось, что прокушена), а причинное место саднило так, что на следующий день я едва могла ходить. Ли пробыл всего несколько часов. Утром, когда я проснулась, его рядом не было.

Наконец пришло время коренным образом изменить свою жизнь.

Сегодня я ходила на собеседование к психотерапевту.

Районный центр психиатрии и психического здоровья находился практически рядом со станцией «Уиллоу-роуд». Снаружи центр напоминал обычный дом — красиво оформленные окна бельэтажа и слегка запущенный фасад. На воротах красовалась медная табличка, перечисляющая предоставляемые центром услуги. Услуги самые разные: от помощи желающим бросить курить до лечения послеродовой депрессии.

Шел дождь, — может быть, от этого здание показалось мне довольно мрачным, а окна выглядели так, как будто сами лили слезы.

Я вошла в холл. В центре помещался островок регистратуры. Широкая лестница за ним вела наверх, на второй этаж.

Сбоку от регистратуры находился зал ожидания. Просторная комната, видимо когда-то служившая гостиной, была заполнена женщинами самого разного возраста. Все они сидели за столами, перебирая газеты или потягивая что-то из бумажных стаканчиков. Стены были завешаны разными плакатами и рекламными листками — попробуй-ка найди здесь что-нибудь конкретное!

— Мне сегодня на прием, — сказала я женщине-регистратору.

— Кабинеты врачей наверху. У вас не местный акцент. Откуда вы?

Ей было около сорока, седеющие волосы заплетены в длинную косу, выбившиеся пряди мягко обрамляли лицо.

— С севера, — коротко ответила я.

Я так говорила всем, кто спрашивал меня насчет акцента. Обычно такое объяснение никого не смущало, как будто «север» — это некое пространство, начинающееся севернее Лондона и уходящее в бесконечность.

Но этой даме просто «севера» оказалось недостаточно.

— Вы из Ланкастера, — сказала она быстро. — Я жила там больше двадцати лет, а потом переехала сюда. Платят здесь лучше, но там люди куда душевнее.

Я бросила взгляд на зал ожидания: около двадцати отчаянно скучающих женщин ловили каждое слово из нашего разговора. Извинившись, я торопливо поднялась на второй этаж, где нашла еще одну регистратуру, — правда, за стойкой никого не оказалось. Я села в кресло и приготовилась ждать, поскольку притащилась гораздо раньше назначенного времени.

Дверь справа распахнулась, и на пороге появилась молодая женщина в джинсах. Она сверкнула белозубой улыбкой:

— Вы, наверное, Кэти Бейли?

— Да, — сказала я.

— Он примет вас через минутку. Меня зовут Дэб, я его ассистентка. А вы принесли заполненный вопросник?

— А… да… — Я судорожно полезла в сумку.

Дэб забрала листок с вопросами:

— Давайте я отнесу ему — сэкономите время.

Я еще подождала. В конце коридора открылась дверь, и я услышала шаги.

— Кэти Бейли?

Я покорно пошла за врачом, стараясь думать о Стюарте. Мысли о нем помогали мне все время, пока психиатр, доктор Лайонел Перри, задавал свои вопросы. Он был похож на небрежно подстриженного барсука: черная с проседью борода переходила в такие же густые черные с проседью волосы. Жесткие черные волосы торчали из ушей и даже из ноздрей. Когда он спросил меня, сколько времени я обычно трачу на свои проверки, я хотела соврать, уж больно глупо это выглядело — шесть подходов по шесть раз, бредовые фокусы больной головы… Но я ведь не могла не делать этого!

И я сказала правду: иногда час, иногда дольше. Намного дольше. Иногда я опаздываю на работу на несколько часов. Хожу ли я куда-нибудь вечером? Доктор, вы шутите, наверное! Тогда мне пришлось бы устраивать проверки и до, и после выхода!