Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей

переправить обратно – с благословения бога и лун – плоды их усилий.

Каракки были самыми большими, трехмачтовыми, торговыми судами. Он подкрепил завление насчет денег, поняла Ления. Несмотря на свое настроение, она получала от этого почти такое же удовольствие, как и Рафел. Разумеется, серессцы понятия не имели, откуда у них такие большие деньги.

Убийство, бриллиант, книга.

Герцог Риччи откашлялся.

– Прошу меня извинить, – сказал он. – Я не был должным образом проинформирован относительно размера ваших средств, синьор бен Натан. Начальник Арсенала будет рад обсудить строительство подобного судна. Я договорюсь, чтобы он лично занялся вашим проектом, и немедленно. В подобных делах часто бывают задержки. Мы здесь всегда заняты строительством кораблей.

– Конечно, – серьезно согласился Рафел. – Я опасался, что нам придется переправиться в Дубраву и спрашивать о постройке судна там. Зная, как востребован Арсенал Серессы, я боялся, что могут возникнуть сложности. А теперь его востребованность, наверное, увеличится.

Герцог не спешил с ответом, это бы слишком его выдало. Он сказал:

– Что ж, востребованность, как вы говорите, велика, но это не будет иметь значения, если я отправлю сообщение начальнику.

– Вы это сделаете для нас?

Риччи небрежно пожал плечами.

– Но означает ли это, что вы согласны на участие Серессы в этой кампании, мой господин? – спросил Фолько д’Акорси почти ласково. Замечательное исполнение. Изуродованное лицо и деликатные слова. И снова «мой господин», отметила Ления.

В этой комнате находится не один умный человек, подумала она. Ей показалось, что она заметила намек на улыбку (быстро подавленную) на лице Гвиданио Черры, по-прежнему стоящего у письменного стола.

Герцог Риччи громко рассмеялся. Искренний смех или искусная его имитация. Он покачал головой.

– Ах, господин мой, вы же хорошо знаете наши порядки! Совет Двенадцати безотлагательно рассмотрит просьбу патриарха. Но мы, несомненно, можем пока договориться о постройке коммерческого судна. Смею ли я предположить, что двое ваших друзей пожелают сделать это вне зависимости от дальнейших событий?

– Возможно, пожелаем, – сказала Ления. Ей показалось, что пора ей заговорить. Она хотела говорить. Это было не похоже на нее, но что теперь на нее похоже, еще предстояло понять, разве нет? – Было бы лучше знать, что наши предполагаемые инвестиции в Серессе также принесут пользу священной войне Джада с неверными, прежде чем судно послужит нашим целям. Мы хотим этого, правда, Рафел?

– Именно так, – подтвердил ее партнер.

– Так и должно быть, – быстро произнес Фолько д’Акорси. – Кстати, господин герцог, друг мой Черра, вероятно, вы не знаете еще одного. Именно Ления Серрана раскрыла заговор с целью похищения женщины в Соренике, позволив нам устроить ловушку Зияру ибн Тихону и убить его. Можно сказать, она во многих смыслах значимая персона.

Этого они знать не могли, подумала она. Фолько, по непонятным для нее причинам, все еще хотел заполучить ее в свою команду.

Герцог Риччи второй раз прокашлялся. Сделал еще одну пометку в записной книжке. Возможно, ему это неприятно, или же он рад узнавать вещи, которые могут иметь значение. Или и то и другое.

– Да. Определенно так и есть. – Он снова кивнул ей. – Надеюсь, мы будем иметь удовольствие видеть вас всех на ужине сегодня вечером? Чтобы обсудить это дело и любые другие, которые могут возникнуть?

Ления не улыбнулась в ответ. Это было важное приглашение. Их статус в этот момент повысился. В Родиасе Фолько ходил на ужин во дворец, оставив их дома. А здесь, в Серессе…

А здесь, в Серессе, деньги означали власть. И, по-видимому, они позволяли ужинать с представителями власти.

– Это будет большая честь для нас, – сказала Ления и несколько секунд смотрела прямо в глаза герцога Риччи. Она не привыкла смотреть кому-то в глаза, тем более кому-то, кто был настолько выше ее по положению. Этому тоже можно научиться, подумала она. Ее внезапно поразило понимание, что герцог из тех мужчин, которые ценят женщин. Это надо запомнить. Еще одна новая мысль в меняющейся жизни.

Я не очень хорошо помню время после смерти жены и новорожденного сына. Моя память, как мне часто казалось, странная, неровная. Некоторые времена и люди помнятся мне отчетливо и болезненно ярко, а многие другие периоды жизни окутаны туманом. Я не знаю, почему это так. Когда я пытался, раз или два, спрашивать об этом других, об их собственной памяти, то встречал странные взгляды и непонимание.

Я горевал в то время, двадцать лет назад. Герцог предложил мне побыть дома или отправиться в путешествие. Он предложил мне навестить старого учителя в Авенье, которого я любил. Это было проявлением доброты с его стороны.

Я предпочел остаться и вернуться к работе. Не уверен, что понимаю почему. Как я уже сказал, мне многое непонятно насчет тех дней, сразу после смерти Джулии и младенца. Я любил жену, это было неожиданностью. Она любила меня, что было неожиданностью еще большей. Так случается в браке по расчету. Не часто, но случается.

Фолько д’Акорси и Катерина Риполи были, безусловно, любящими супругами, не так ли? А ведь этот брак был продиктован исключительно прагматичными соображениями, желанием объединить военную силу с властью и богатством. А моя собственная женитьба на Джулии? Просто Гвиданио Черра, молодой помощник действующего герцога Серессы, женился на дочери друзей своих родителей. Герцог Риччи не устраивал для меня этот брак (он устроил мой второй брак, гораздо позже, и то была совсем другая история).

Кажется, моя мать оплакивала две эти смерти так же горько, как я сам. Она полностью погрузилась в заботу о моей дочери, которой тогда было всего два года и которая ничего не понимала в происходящем, кроме того, что не может видеть мать. Мы не взяли ее на похороны. У нас это не принято.

Как бы то ни было, я действительно не понимаю, почему вспоминаю то утро, когда мы познакомились с купцом-киндатом и женщиной, его деловым партнером. Я даже помню многое из того, что последовало за этим. Помню, что мы были поражены – герцог и я, – когда узнали, что у них есть средства на постройку торгового судна. Это и вообще было очень необычно, а тем более когда речь шла о киндате и женщине.

Я записал их имена. Конечно, записал, моей обязанностью, или частью обязанностей, было записывать такие детали, а потом проводить расследования или поручать их другим. В тот год мое положение было уже достаточно высоко, чтобы передо мной отчитывались.

Но у меня даже мысли не возникло связать ее имя с Бискио в тот первый день.

Если быть честным, я очень долго старался вообще не думать