Почерк судьбы - Шарлотта Лукас

Что ни делается, все к лучшему? И что же, простите, хорошего в этой ситуации? Что Ханна оказалась полностью сломленной? Что ей показали: реальная жизнь не имеет ничего общего с миром Пеппи Длинныйчулок? Радоваться нечему.

Мобильник дилинькнул – Ханна вздрогнула. Пришло новое письмо по электронной почте. Наверняка еще одно сообщение от Лизы, а может, от родителей Ханны, или реклама интернет-магазина, или сообщение, что умер мультимиллионер в Нигерии, сделав ее единственной наследницей.

Ничего подобного. Это было письмо от Сарасвати. Ханне потребовалось время, чтобы вспомнить, кому принадлежит это имя. День, когда она написала Лизиной гадалке, казалось, относился к совершенно иной жизни. Ханна описала ситуацию и попросила гадалку отбросить профессиональную гордость и провести для смертельно больного парня «совершенно особый» сеанс, который, возможно, наполнил бы его жизненной энергией (и, ради всего святого, не говорить ему, что все это заранее подстроено Ханной).

Сарасвати… Теперь Ханна ее вспомнила. Она открыла письмо.

Дорогая Ханна,

Обычно я не спрашиваю о том, почему кто-то не пришел ко мне на оплаченный сеанс: не хочу показаться навязчивой. Но в этом случае я сделала исключение, потому что это дело не идет у меня из головы.

Ваш парень, о котором вы писали, не пришел. Но вместо него явился мужчина, который нашел его ежедневник у Альстера. Больше я вам ничего не могу сообщить, я также ему не рассказала, какова цель нашего сеанса, потому что не была уверена, что вы это одобрите.

Теперь я думаю, что, возможно, это было ошибкой. У меня появилось очень странное чувство. Поэтому я хочу вас спросить лишь об одном: у вас все в порядке? Как дела у вашего парня?

Света и любви,

Сарасвати

Еще никогда в жизни Ханна так быстро не набирала телефонный номер. Ее пальцы просто летали над клавиатурой, когда она вводила цифры, стоявшие в письме после подписи.

Спустя несколько секунд консультант по жизненным вопросам взяла трубку.

– Ха… Это Ханна Маркс, – так лихорадочно выпалила девушка в трубку, что у нее заплетался язык.

– Здравствуйте, госпожа Маркс! – прозвучал в ответ приветливый, теплый голос. – Я не рассчитывала, что вы сразу же позвоните.

– Мой парень пропал, – сообщила Ханна без всяких предисловий. – Он написал мне прощальное письмо, из которого я узнала, что он намерен совершить самоубийство.

– О господи! – На пару секунд в трубке воцарилась тишина, потом Сарасвати попросила Ханну рассказать, как все случилось.

– Я подарила Симону на Новый год ежедневник, об этом я вам писала. И он пообещал мне, что попытается придерживаться его записей весь год. Что он не перестанет бороться, хотя на самом деле еще и не начинал.

Ханна нервно сглотнула, вспомнив их последний вечер.

– На следующее утро он пропал, оставив мне прощальное письмо. С того времени его разыскивает полиция. И я, конечно, тоже.

– О господи, мне очень жаль! – Сарасвати громко высморкалась. – Как досадно, что, когда ко мне явился этот мужчина, я сразу не поняла: здесь что-то не так. Но я просто решила, что ваш парень счел эту идею не очень хорошей. Вы ведь мне писали, что не знаете, как он на это отреагирует. Не знаю, почему я ничего не предприняла!

– Что это был за человек? Как его зовут?

– Этого я, к сожалению, не знаю. – Голос ее звучал подавленно. – Я не спрашивала его об этом, как правило, я так и поступаю. Многие люди считают, что у меня есть какая-то секретная кнопка в ухе или еще что-нибудь этакое, чтобы обманывать их.

– А вы не знаете, как к нему попал этот ежедневник?

– Мужчина сказал, что нашел его в сумке, которая висела на руле его велосипеда.

Надежда Ханны на то, что Симон передал ежедневник кому-то, может, на хранение, или по каким-то причинам спрятал его, угасала. Возможно, он обменялся с кем-нибудь несколькими фразами или даже рассказал, что случилось и что он намеревается делать.

Иногда проще открыться совершенно незнакомому человеку, выложить ему, что у тебя на сердце, чем поделиться этим даже с самым близким другом. Иначе Ханна никак не могла объяснить то, что Симон не рассказал ей о степени своего отчаяния.

Но тут же она сама себя мысленно поправила. Он ведь ей обо всем рассказал. Только она, Ханна, недостаточно внимательно его слушала. Она вообще его не слышала, а нападала на него с безудержным оптимизмом.

– Значит, сумка висела на руле его велосипеда? – спросила Ханна, тем самым прекратив в очередной раз заниматься самобичеванием.

– Так он сказал. Он говорил, что обычно каждый день делает пробежку у Альстера, и первого января тоже там был. Когда он вернулся после пробежки к своему велосипеду, там висела эта сумка.

– Он еще что-нибудь говорил? – Ханна сжимала телефон так сильно, что заныли и побелели пальцы. – Он заметил что-нибудь необычное? Может, он видел Симона?

– Об этом он ничего не говорил. Мужчина лишь сказал, что ему хотелось бы найти человека, которому принадлежит ежедневник. Только поэтому он пришел ко мне на сеанс: день и время были указаны в ежедневнике. Мужчина предполагал, что его владелец придет ко мне.

– Значит, он просто хотел вернуть ежедневник хозяину?

– По крайней мере, он так говорил, – ответила Сарасвати. – Как бы то ни было, он очень хотел выяснить, кому принадлежит ежедневник. Он долго ждал у меня владельца. Я провела сеанс с ним, чтобы скоротать время, – все равно ведь это было оплачено. Очень странный тип.

– Вы ему рассказывали, о чем я вас просила относительно Симона?

– Конечно нет! – ответила она тихо, но уверенно. – И вашему другу я бы сказала только то, что увидела бы в картах, если бы, конечно, не знала об особых обстоятельствах. – Помолчав, она добавила: – Деньги за сеанс я вам верну, разумеется!

– Это не обязательно, – возразила Ханна. – Мне сейчас важно лишь отыскать Симона. И тот факт, что он в новогоднее утро был где-то у Альстера… Это хоть какая-то зацепка, пусть маленькая, крошечная, но это лучше, чем ничего!

– А что говорит полиция?

– Они ведь еще ничего не знают об Альстере, но я им сейчас же позвоню.

– Я имела в виду, что они сделали за это время?

Ханна вздохнула:

– Мне кажется, не так уж много. Полиция ищет, его объявили в розыск, но Симон, конечно же, может быть где угодно.

Ханна запретила себе произносить: «Если вообще еще жив».

– Мобильник он оставил дома, так что по нему невозможно определить его местоположение. Но теперь есть хотя бы отправная точка для поисков: возможно, его видели у Альстера случайные прохожие или кто-нибудь из местных жителей.

– Эх, знать бы, как зовут мужчину, который ко мне приходил!