Ричард Длинные Руки - Гай Юлий Орловский

Колдун подумал, кивнул.

– Ты совершенствуешься быстро, дочь моя. Ложь – непременная составляющая нашей жизни.

– Я знаю.

– Там, где живут умом, не может быть верности слову.

Утром я корбтко рассказал про обряд, но практичных воинов заинтересовали только волки. Бернард начал расспрашивать, где этот странный замок, я жалко мямлил что-то про темный лес, про звезды. Асмеру надоело слушать, пошел готовить стрелы, а Ланзерот, морщась, распорядился доспехи не снимать даже на привалах.

Так и ехали, обливаясь потом. Дорога чаще всего тянулась по ровной степи, островки леса попадались совсем редко, да и то дорога шла по опушке совсем не с той стороны, где на нее падает тень. Все выглядели свежесваренными раками – красные, с лоснящимися лицами.

В полдень встретили ручей. Вокруг – десяток могучих деревьев, что от солнца укрыли бы сто таких отрядов, но все равно доспехов снимать не велело, бдим. Я тоже мучался, хотя на мне всего лишь кожаный колет с нашитыми железками, со стыдом смотрел на раскаленные панцири Бернарда, Рудольфа, Асмера, Лан-зерота не жаль, хоть у него и цельные доспехи, каждый палец укрыт железом, но белое, как я слышал, отражает тепловые лучи. Наверное, отражает, но я не хотел бы проверять в такую жару.

На измученных волов жалко смотреть, мы им почти не даем отдыха. Я чаще других слезал с коня и без особой нужды помогал им тащить повозку. За время путешествия привык к езде верхом, человек ко всему привыкает, усталость уже не ломает тело. Во всяком случае, не так, как в первые дни.

Ланзерот подождал нас на одном из пригорков, сообщил, что впереди река, перейдем вброд, а на том берегу и заночуем, время позднее.

Небо на западе медленно багровело. Солнце тоже распухло, стало похожим на огромное сердце, что замучилось за долгий день обеспечивать кровью тела идиотов, которые в такую жару тащат на себе по паре пудов железа.

Бернард начал уверять, что доберемся благополучно, как вдруг со стороны дальней рощи раздался протяжный вой. Ланзерот выпрямился в седле, свет заходящего солнца недобро кровавил его металлические плечи. Бернард крикнул:

– Надо прорываться!

Ланзерот обернулся, я увидел белое пятно вместо лица.

– Нет, – сказал он резко. – К реке! К реке, они не пройдут...

– Не успеем!

– Здесь не отобьемся... Спеши!

Он развернул коня и остановился. Блистающий и красивый герой, что дает возможность всем спастись, пока он будет задерживать погоню.

Рудольф мгновенно остановил коня, оставаясь с Ланзеротом. Принцесса нахлестывала длинным кнутом волов, Асмер держался рядом с луком в руках. Его немилосердно трясло, но он сосредоточенно высматривал цель. Ланзерот помчался впереди, Бернард же, напротив, поехал за повозкой. Мне он крикнул бешено:

– Что застыл, как пень? Двигай!

Я послал коня вскачь. И тут увидел, как далеко впереди прямо из земли начал подниматься странный оранжевый туман. Сперва он показался безобидным, я насмотрелся на эти подсвеченные цветными прожекторами клубы у ног певцов, потом заблистали синеватые искорки. Туман выглядел густым, как удушливый дым от сгорающих автопокрышек, и тяжелым, как расплавленное золото, однако по земле не стлался, поднимался ровной стеной, словно тек по стеклянной стене.

Волы неслись, как мустанги. Принцесса нещадно хлестала по широким спинам. Сзади мчался Рудольф, прикрывая повозку огромным щитом и всем телом. Руки Асмера мелькали с такой скоростью, что я едва сообразил, что он выхватывает из колчана стрелу, натягивает тетиву и отпускает. А зная Асмера, был уверен, что стреляет он прицельно.

Блистающая оранжевая стена приближалась чересчур быстро. Наконец я сообразил, что не только мы несемся ей навстречу, но и она, подгоняемая ветром или другой силой, о которой я старался не думать, надвигается Прямо на нас.

Я на скаку оглянулся. Дальний хребет исчез, с той стороны мир перегородила такая же оранжевая сверкающая стена тумана, больше похожего на дым. Я уже видел, что она догоняет нас со скоростью скачущего табуна. Ланзерота первым накрыла эта сверкающая стена, я задержал дыхание, почудилось, что расшибет в лепешку, но он беззвучно исчез в ней – и почти сразу оттуда послышался грохот, будто столкнулись два металлических подъемных крана.

Прежде чем стена надвинулась на меня, я услышал впереди лязг, звон металла, звериный крик и конское ржание. Мой конь влетел в туман, я успел на секунду раньше задержать дыхание, в руке меч... К моему удивлению, в этом радостно-оранжевом тумане можно было видеть на расстоянии руки.

Я несся один, потом вдруг прямо успел увидеть мохнатое и оскаленное, замахиваться поздно, но держал я меч настолько неумело, что зверь напоролся на острое лезвие сам, а я, ничего не видя впереди, начал судорожно размахивать во все стороны и раскачиваться, вдруг да в меня кто вздумает целить из лука или метать ножи.

Дважды меч дергало, я едва не вываливался из седла. Рукоять стала мокрой, с трудом удерживал в слабеющих пальцах. Меч потяжелее гантелей, к которым я тоже никогда не притрагивался. Справа и слева удаляющиеся крики, лязг, жуткий звериный вой. Однажды донесся звенящий голос Ланзерота. Я попытался направить коня в ту сторону, кричал у него над ухом, отмахивался от жутких харь...

Наконец обдало брызгами. Конь несся по воде, она хлюпала и взлетала. Я не успел подумать, что река может оказаться глубокой, а волы прут, как обезумевшие, и тут заметил только, что впереди покрытая красными сумерками степь, еще дальше – плотный березняк и мир виден до темнеющего неба.

Оглянулся, стена оранжевого тумана обрывается прямо на реке, у самой кромки воды. Теперь было видно, как оранжевые струи вырываются из мокрой земли и стремительно уносятся вверх, словно пламя. Возможно, это и есть пламя, колдовское пламя.

Раздался шум, зашлепала вода. Из оранжевой стены выбежали взмыленные волы. Я едва дождался, пока показалась вся шестерка. Принцесса по-прежнему на козлах, мне почудилось, что глаза ее плотно зажмурены. Рудольфа нет, но в дверях Асмер. Уже без лука, в руке короткий меч, кровь на лице, кровь на разодранной кольчуге, кровь на другой руке. Его качнуло, едва не выпал, я сообразил, наконец, что Асмер держится за проем только плечом и ногами, а вторая рука висит как плеть.

Принцесса остановила волов, едва те выбрались на другой берег. Ее лицо было такое же белое, как у Ланзерота в тот миг, когда он услышал вой и, наверное, сразу понял, что ему делать и что его ожидает. Страдальческие глаза пробежали по нашим лицам.

– Ланзерот... Бернард?.. Даже верного Рудольфа нет?

Я тупо молчал, перед глазами мелькали те жуткие морды. Плечи осыпало морозом, я ощутил запоздалый ужас. Если бы та оскаленная морда цапнула меня за лицо, как и намеревалась... Зубы – как ножи, когти, словно крюки альпенштока, которым Троцкому голову...

– Они еще могут отыскаться, ваша милость, – сказал Асмер. Он соскочил на землю, скривился, зубами оторвал клок рубахи и начал перевязывать другую руку. – Мы просто потерялись в тумане.