Сердце потерянное в горах - Анна Сарк

Мой внутренний голос, подсказывает мне, на этот раз, всё намного серьезнее.

— Где мы?

— В «Ковчеге», — девушка следит за каждым моим движением, — Он мало похож на рекламу из телевизора, но кормят хорошо.

Я поднимаю голову и натыкаюсь на какой-то посторонний блеск. Кожей чувствую — это место не просто тюрьма или приют. За ним стоит что-то более ужасное. Какая-то неправильная Вселенная. Как излом, черная дыра из которой нет выхода.

— Ты из зоны «Обреченных»? — спрашиваю я, лишь бы не молчать, страх существует внутри меня вне моего контроля и мне всё сложнее скрывать его.

— Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь, — с невеселым смешком отвечает девушка, трогая под глазами татуировку слезы, их отличительный знак.

Я забираюсь на табуретку и продолжаю обыскивать всё квадрат за квадратом.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь определить слабые места, — я замечаю то, что искала, небольшой глазок камеры, прямо над входной дверью и динамики.

Вот как они наблюдают за нами.

Показываю средний палец, и спрыгиваю на пол.

— Лучше так не делать, — предупреждает девушка, когда я опускаюсь на кровать

— Что «не делать»? — впервые за эти несколько минут, я прямо смотрю на нее, — Посылать куда подальше? — уточняю я.

— Именно, — хмыкает она, и заправляет за уши серебристые волосы, — Если не хочешь еще раз прокатиться в том лифте, то прими совет, как дружеский.

— Хорошо, — я откидываюсь на кровать, единственное о чем я могу сейчас думаю, как выбраться отсюда.

— Я Чайка, кстати, — потолочный свет приглушают и становится очень тихо, — Ни девяносто восьмая, как я уже привыкла.

— Лилит, — представляюсь я, — Как долго ты здесь? — я поворачиваюсь на правый бок и гляжу на нее.

На белом лице ярко блестят большие черные глаза. Широкий рот. Нос с небольшой горбинкой посередине. Она очень привлекательная.

— Почти полгода, — безрадостно отвечает Чайка.

Что? Полгода?

Я подавляю тяжкий вздох.

— Ясно, — несколько минут мы молчим. — Почему… — начинаю я, — Почему ты сказала, что из-за меня ты пропустила завтрак?

— Такой здесь порядок, всегда ходить парами, — крупные зубы сверкают жемчужинами в полумраке комнаты, — Моя бывшая соседка никак не могла к этому привыкнуть, наверное, зона «Отчужденных» на нее так повлияла…

— И где она теперь? — вмиг настораживаюсь я и кидаю взгляд в сторону камеры.

— Ее увели три дня назад, — моя нервная система тут же реагирует на ее слова. Каждый волосок на моей голове приподнимается.

— Куда? — осторожно интересуюсь я, судорожно сжимая край мягкого одеяла, но заметив этот детский жест, расслабляю пальцы.

— Не знаю, — Чайка пожимает плечами, — Когда называют твой номер, ты просто исчезаешь, — она делает эффектную паузу, потом громко восклицает, — Пуф! — Чайка щелкает пальцами и я вздрагиваю, — И тебя уже нет.

— Тебе не страшно?

— До чертиков, — шепчет она.

Мы смотрим друг на друга. Я ощущаю какой-то нервный толчок в груди. Каким-то образом ее испуганные глаза делают мой страх еще более реальным, чем он есть на самом деле. Вдруг из динамиков раздается грубый мужской голос:

— Химерам, просьба подойти к дверям, — повторяет он своим ничего не выражающим голосом, — Химерам, просьба подойти к дверям.

Я мигом слетаю с постели. Сердце бешено колотится в груди. Я подавляю желание спрятаться под кровать, где меня точно никто не найдет.

— Химеры?

— Ага, — Чайка уже на ногах, — Приведи себя в порядок, — она показывает в сторону ванной, — И побыстрее, они не выносят, когда мы не сразу выполняем приказ.

Мне не нужно повторять дважды, я забегаю в ванную комнату. На раковине, я замечаю две зубные щетки в пластиковом стакане. Зубную нить. Кусок пахучего мыла и большую бутылку шампуня.

Ополоснув лицо прохладной водой, я поднимаю глаза к зеркалу и застываю на месте. У меня нет привычки вертеться перед зеркалом и обычно мне хватает беглого взгляда на свое отражение. Но сейчас я рассматриваю себя со всех сторон и не могу поверить, что в отражении я.

— Черт возьми… — все мои шрамы, неровности и темно-синие круги под глазами, все исчезло. Моя кожа на ощупь гладкая, как бархат и выглядит даже лучше, чем у младенца. Жемчужная. Ровная. И… Безупречная.

Я хватаюсь за холодную раковину, чтобы не упасть. Короткие волоски у меня шее встают дыбом. Я нахожу на шее татуировку. Это единственное, что осталось у меня от Данте.

— Заплети волосы и выходи, третий звонок уже прозвенел, — торопит меня Чайка, заглядывая в ванную, — Радоваться будешь потом, — мое ошеломленное лицо она принимает за восторг.

— Уже иду, — мой голос звучит абсолютно спокойно, не смотря на бешено скачущее сердце в груди.

Я беру с раковины расческу, на которой остались чьи-то серебристые волосы и провожу ею по волосам. Быстро заплетаю две косы и стягиваю их эластичными резинками, которые лежали на дне пластмассового стакана.

Я выхожу из ванной.

— Ты привыкнешь.

Я киваю, вот чего я не собираюсь делать, так это оставаться здесь надолго. Но нервозность Чайки передается и мне. Я напряженно смотрю на входную дверь и когда она распахивается, я уже полностью возвращаю себе самообладание.

— На выход, — рявкает стражник, — И поживее, — жесткий и ледяной взгляд его карих глаз прожигает дыру на моем лбу, — Вас никто ждать не будет, — скрипнув зубами, он отходит в сторону, и пропускает нас вперед.

— Он явно сегодня не в духе, — успевает шепнуть мне Чайка.

Мы выходим в коридор, сливаясь с потоком других измененных. Я теряю ее из виду и остаюсь совершенно одна. Пульс стучит всё быстрее и громче. Я не привыкла к такому скоплению людей. Растерянно озираясь по сторонам, и стараюсь не обращать внимания на откровенную грубость.

Кто-то наступает мне на ноги. Толкает. Кричит.

Я пытаюсь победить приступ паники. Чувство клаустрофобии захлестывает меня, перехватывая дыхание. От страха, мне хочется бежать, истерически расталкивая всех, но я боюсь разозлить стражников. Еще минуту и я не выдержу.

— Ах, вот ты где, — Чайка хватает меня за руку и выдергивает к себе. Я шумно вздыхаю, прислоняясь к