Ничего не говори - Брэд Паркс

На фасаде дома красовались два больших прямоугольных куска картона. Остальные камеры показывали, что другие стены украшены точно таким же образом.

Это было первым значимым событием с понедельника, когда подстрелили парня, которому он поручил отнести конверт. Это как раз было ожидаемо: они видели часовых, которые уже вторую ночь патрулировали дом.

Не ожидали они вот этого.

– Эй, иди сюда! – крикнул он сидевшему на кухне брату.

Младший появился в проеме двери, обуреваемый жаждой деятельности.

– Что?

– Взгляни, – сказал старший, – можешь прочитать, что там написано?

Младший сел за стол и щелкнул иконку с изображением лупы. Вскоре камера дала увеличенное изображение куска картона.

Младший прочитал по-английски:

– «Мы ничего не сказали. Они получили ордер. У нас не было выбора».

И спросил на родном языке:

– И что это значит?

– Не знаю. Должно быть, что-то случилось. Отмотай изображение назад.

– С какой камеры?

– Со всех трех.

Кадры на экране замелькали в обратном порядке.

– Стоп, – скомандовал старший, когда в поле зрения показался внедорожник «Линкольн».

Братья увидели, как женщина припарковала машину и поднялась по ступеням крыльца с двумя сумками на плече. За ней шел мальчик, которого они еще недавно держали у себя. Подойдя к двери, хозяйка дома вытащила из щели небольшой клочок бумаги. Потом опять села в автомобиль и уехала.

– Отмотай еще, – сказал старший, – я хочу посмотреть, кто оставил ей эту записку.

Младший прокручивал запись, пока на мониторе не появилась еще одна машина.

– Так, давай отсюда, – приказал старший, – выведи мне изображение со средней камеры.

У автомобиля на экране было две выхлопных трубы. Полицейская машина. Из нее вышел мужчина, афроамериканец с бритой наголо головой, в блейзере и свободного покроя брюках. Значка видно не было, но братья не в первый раз сталкивались с детективом полиции.

Он подошел к двери и позвонил. Ему никто не ответил. Тогда он неторопливо обошел дом, заглядывая в окна. Потом вернулся на крыльцо, вытащил из кармана визитку, что-то на ней написал и сунул в щель.

– Что ты думаешь? – спросил старший.

– Не знаю. Может, позвоним?

– Придется, – ответил брат, доставая спутниковый телефон.

Закончив описание увиденного, он услышал жесткий ответ:

– Полагаю, это не нельзя оставлять без ответа.

– Что мы должны сделать?

– Сами что-нибудь придумайте.

– А как быть с женщиной? Которая запрещает причинять детям вред?

– Не ваша забота, с ней я разберусь сам, – произнес голос. – А вы лучше займитесь делом.

Через час, решив, что этого времени достаточно, чтобы мое послание дошло до адресата, я убрал картонные щиты. Мне не хотелось, чтобы у детектива возникли вопросы.

Еще через час, где-то в половине пятого, на подъездной дорожке послышалось тихое урчание автомобильного двигателя.

На самом деле машин оказалось две: полицейский автомобиль, за рулем которого сидел помощник шерифа не старше двадцати трех лет на вид – упитанный и с лицом будто у младенца, – и гражданский «Форд Таурус», вероятно, того самого сержанта Карри, афроамериканца с бритой головой.

Пока они парковались, я спустился с крыльца, чтобы с ними поздороваться. Я не собирался таким образом демонстрировать дружелюбие. Мне хотелось, чтобы они как можно быстрее убрались из моего дома.

– У вас есть ордер? – спросил я, как только Карри вышел из машины.

Он нагнулся, взял с переднего пассажирского места конверт и протянул его мне.

В ордере на обыск должны быть четко обозначены объект поиска и территория, на которой он производится. В противном случае ловкие адвокаты защиты весьма искусно убедят судью, например меня, что доказательства, добытые с помощью неправильно оформленного ордера, нельзя принимать во внимание. От необоснованных обысков и задержаний граждан защищает Четвертая поправка, которая насчитывает всего пятьдесят четыре слова, так что при желании ее можно распечатать на салфетке. Но судебные дела, которые она за собой повлекла, не поместятся даже в авианосец.

Это был умело составленный ордер. Он давал детективу право обыскать «основное место проживания, а также примыкающие или не примыкающие к нему другие здания, жилые помещения и постройки, как постоянные, так и временные» на принадлежавшей мне земле. При обозначении размеров был указан не адрес, а номер участка и жилого блока.

Но поразило меня не это, а предмет поиска.

– Свидетельства похищения людей? – спросил я. – Вы думаете, что я кого-то похитил?

– Судья Сэмпсон, давайте побыстрее с этим покончим, – устало ответил Карри.

– Приступайте, – сказал я, зная, что у меня нет выбора.

Они поднялись за мной на крыльцо, я открыл им дверь. Первым вошел Карри, розовощекий помощник шерифа последовал за ним.

Я не отходил от них ни на шаг. Карри бегло осмотрел первый этаж, спустился в подвал, провел там не больше минуты, после чего поднялся наверх и по очереди заглянул в каждую комнату.

– Чердак в доме есть? – спросил он.

Я показал ему цепь, с помощью которой можно было опустить подъемную лестницу, и сказал:

– Там.

Он поднялся по лестнице – ровно настолько, чтобы просунуть в люк голову, – и тут же спустился обратно.

– Все в порядке, – сказал он, – простите за беспокойство, судья Сэмпсон.

Я был совершенно сбит с толку.

– Вы можете сказать мне, что произошло?

– Вам знаком молодой человек по имени Дэвид Монтгомери? – спросил Карри. – Дэвид Дж. Монтгомери?

– Нет.

– Вы бы наверняка его запомнили. У него на руке татуировка, он ею очень гордится. Как бы это сказать… русалка топлесс.

Я приложил максимум усилий для того, чтобы по моим глазам нельзя было ничего прочитать. Дэвид Монтгомери – это Бобби Роу. Парень назвался чужим именем.

– Я никогда не слышал о человеке по имени Дэвид Дж. Монтгомери, – сказал я, не погрешив против истины.

– Так я и думал, – сказал Карри, – Дэвид наш постоянный клиент. На нем целый букет обвинений, от которых он отчаянно стремится избавиться. Насколько я понял, в начале недели он явился к своему инспектору по условному освобождению и рассказал невероятную историю о двух живущих по этому адресу мужиках, которые якобы кого-то похитили. Наверное, вбил себе в голову, что прокурор ему за это что-нибудь скинет. Скорее всего, просто был под кайфом.