Временные трудности - Панфилов

к мотивации! Идея оказалась столь хороша и сулила столько сплошных выгод, что Фенг даже удивился, как она не пришла в голову гораздо раньше?

Фенг зажмурился и сосредоточился. Первым делом он решил взяться за самое важное — своё будущее великое имя. Какое бы отвращение к учителю он ни испытывал, сколь бы болезненными ни были воспоминания, но он вызвал в памяти ту сцену в малой дворцовой приёмной и направил в голову ци.

К счастью, восстановление этой сцены в памяти не принесло ожидаемой душевной боли. К сожалению, этого не случилось только потому, что воспоминания так и не появились. Фенг повторил попытку несколько раз, пока не убедился в полной бесполезности своих действий. Он нахмурился. Очевидно, что мерзкий учитель всё предусмотрел, он применил особо подлую и коварную технику, чтобы помешать узнать своё имя!

На всякий случай он попробовал вызвать в памяти свиток с лесными травами — и тот тут же возник перед внутренним взором так ясно, словно Фенг держал его в руках.

Он тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Блокировка воспоминаний оказалась тяжёлым ударом, но пусть учитель ни на что не надеется, его бывший ученик Хань придумает себе новое имя и прославит его в веках!

Из-за вспышки эмоций контроль ослаб, ци забурлила, пытаясь вырваться и затопить всё вокруг, так что требовалось направить её на что-то не только полезное, но и требующее больших затрат энергии. И что могло подойти лучше, чем длительный просмотр любимой серии кристаллов? Фенг вызвал в памяти первый выпуск «Стремительного клинка Бао Сяо», направил ци и… Снова ничего не произошло!

Неужели учитель оказался подлее и коварнее, чем мог представить Фенг в своих даже самых мрачных ожиданиях? Неужели решил лишить Ханя последней радости… то есть самого полезного и важного материала для обретения могущества? Фенг попробовал удачи с другими кристаллами — все самые глубокие опасения подтвердились: на месте кристаллов о Джубе и Чжане Чуане тоже зияла пустота.

От ужаса и волнения Фенг почти что потерял контроль, поэтому, чтобы не оказаться сожжённым собственной ци и не подарить деревенским прекрасную тему для пересудов, он попытался вспомнить ещё хоть что-то. А что может быть более длинным, монотонным и успокаивающим, чем бесконечный процесс переписывания свитков, о содержимом которых он так и не получил ни малейшего представления?

К радости Фенга, воспоминания послушно материализовались перед глазами: он увидел собственные руки, которые экономными и очень быстрыми движениями кисти переносили текст из одного свитка в другой. Причём текст свитка он сумел совершенно свободно прочитать, да ещё и не один раз!

Может, это не учитель? Может, виноваты во всём духи предков, мстительные старые чурбаны, не простившие Ханю самоволия? Хань попробовал припомнить вкус любимых блюд, чтобы пережить эти моменты ещё разок. Но, увы, снова ничего не получилось. Теория о духах нашла подтверждение, пусть козни учителя списывать со счетов тоже было рановато. Получается, теперь Фенгу ни за что не ощутить вкус ни семислойного сливового пирога, ни жареных свиных рёбрышек в кисло-сладком соусе, ни всего хрустящего великолепия фуцзяньской бул…

Стоило подумать о булке, ощутить желание её съесть, как ци забурлила и материализовала в памяти мгновения последнего в жизни Ханя пира, где он держал в руке булку и как раз делал первый укус. И как оказалось, вкусом, запахом, ощущением драконьего огня и пламени феникса эта воображаемая булка ничем не отличалась от настоящей!

Фенг нахмурился. Что-то не сходилось. Ни учитель и ни духи ни за что не стали бы утруждаться блокировкой памяти, оставив при этом кое-что настолько важное! Он принялся листать воспоминания самых разных эпизодов своей жизни и очень быстро вывел закономерность.

Доступными для воспроизведения оказались лишь те периоды, в которых Хань уже пробудил и циркулировал ци. Причем то же касалось и новой жизни — самым первым эпизодом в Дуоцзя, который удалось ярко вспомнить, оказалась относительно недавняя рыбалка. Поняв, что это не козни семейных хранителей и учителя, а какой-то фундаментальный закон природы, где пробуждённая ци берёт на себя дополнительные задачи и служит хранилищем памяти, Фенг испытал лёгкое разочарование. Ведь чего стоит преодоление подлых козней врага, если сам враг даже не в курсе, что кому-то их строил?

Он вздохнул и окончательно успокоился. Ци тоже уняла своё бурление и закружилась спокойным вихрем. Как жаль, что после появления учителя он не посмотрел ни единого кристалла, да и питался лишь рисом, овощами и куриной грудкой! Но самое главное, а именно большая библиотека разнообразных свитков, у него всё равно осталась. И это означало, что какие-либо препятствия к осуществлению плана Фенга просто-напросто отсутствуют. Фенг сосредоточил ци и нырнул обратно в воспоминания. У него имелись свитки, которые следовало прочитать!

☯☯☯

— Раз и два, раз и два, отвалилась голова, — напевал Фенг, работая серпом.

Серп являлся очень дорогим и ценным предметом, так что приходилось проявлять осторожность — если утопить его где-то в грязи, то ничего взамен больше найти не удастся. Ну, кроме живительных тумаков от родни, которые, бессознательно следуя учению о триединстве духа, тела и разума, этот самый разум здорово прочищали, попутно закаляя дух. Фенг достаточно долго прожил в этом мире, чтобы понять ценности крестьян, но всё равно иногда его поражало: как нечто настолько жалкое, убогое и скверно сделанное может иметь столь большую значимость?

Пока ноги месили грязь, руки работали сами по себе. Он оттягивал стебли риса, срезал серпом, собирал и подвязывал в снопы, которые закидывал на спину. После спуска воды земля на чеках так и норовила засосать, но Фенг воспринимал это как тренировку: не потерять концентрацию, работать над точностью реза и силой ног, которые выходят из земли с громким чавканьем, и циркулировать ци. Потом следовала пробежка, во время которой он укладывал снопы аккуратными горками, а затем наступало время работы с ещё одним орудием, которое запросто могло стать и оружием — большим тяжёлым цепом. Оружием, которым он научился пользоваться сам — безо всякой посторонней помощи!

Также на боку Фенга висела ещё одна корзина. После слива воды не вся рыба, которая заводилась в чеках, имела возможность уплыть обратно в реку. Найти её было трудно, почти что невозможно, так что маленькие рыбные тушки портились и разлагались, служа удобрением на следующий год. Но благодаря зрению ци, которое Фенгу уже получалось удерживать круглые сутки, он видел биение жизни, а значит, мог устроить настоящую рыболовлю. Увы, вся более-менее крупная рыба, которую не переловили остальные крестьяне, уплыла, так что на долю Фенга осталась