База 211 - Алла Дымовская

– Не понимаю. Ты открыл полуполупроводник, что ли? – недоуменно воззрился Бохман.

– Я же говорю, дело в принципе, – поморщился Сэм, осознав, что объяснять ему придется с самого начала. – Доктор Винер безусловно гений. Но и гений может из двух дорог выбрать окольную. Что он и сделал. Двоичная система – это хорошо. Это будущее. Ближайшее и очень ограниченное, но все же будущее. Полвека эти электрические машины и наука, которая возьмет от них начало, будут, возможно, очень даже успешно развиваться. Может, преобразуют устройство нашего мира, – Сэм заговорил вдохновенно, как библейский пророк перед внемлющим ему народом. Отчасти он им и в самом деле был. – Но вот потом. После…

– Ха, твое «после» когда еще будет! Ты что же, планируешь изобретения на сто лет вперед?

– Удивительно слышать это от другого изобретателя. Хотя, может, я скверный лектор, и объясняю непонятно. – Сэм зажал цилиндрик в кулаке, будто не желал являть его и дальше скептическому постороннему оку. – Видишь ли, такие машины, они вообще не очень нужны. Разве как промежуточный этап, чтобы понять всю их дальнейшую бесперспективность. В любом случае эти системы выйдут ограниченными и требующими много дополнительного оборудования и еще большую толпу узкопрофильных специалистов. «Да», «нет», более никаких команд они ведь не примут, а значит?..

– Постой, постой! Если не строгий математический отбор, плюс или минус, то что же? Задумал создать рукотворный разум? Знаешь, Смит, это даже не смешно! – скривился Бохман, почти не пытаясь скрыть разочарования. – То есть я не утверждаю, что это невозможно, но-о!

– Нет, не так. Ты же не дослушал меня. Не цифровую – аналоговую систему, только куда совершенней современных. Вот что я намерен сделать. С неограниченным практически спектром принятия решений. Выбор не из двух, а, скажем, из ста, из тысячи позиций. Конечно, пока это еще примитивно. И не собирать систему из полупроводников, триггеров, анодных ламп. А единый центр, анализатор, мозг. Выращенный искусственно на основе новейшей технологии, которую я сам придумал. Правда, нужны промышленные масштабы, не из подручных средств в ночные дежурства в лаборатории. Там столь огромные давления, ты и представить себе не можешь. Из всех полученных образцов только этот, один-единственный, дал нужные результаты. Когда меня обыскали на лодке, никто даже не сообразил, что крохотная шкатулка представляет собой немалую ценность. Хартенштейн вернул мне ее содержимое без разговоров, едва я наплел ему небылиц о матушкином наследстве. А ведь «игнис» дороже самого чистого алмаза такого же размера. Я назвал его «игнис» от латинского «огонь», в знак подобия чудесам истинной природы.

– Ты или сумасшедший, или дьяволов сын, или… я даже боюсь представить кто! И знаешь что, Смит? Я действительно изобретатель-практик, а главное наше правило: докажи и покажи! Вот тебе и джокер на первый ход! – Вилли уже не усмехался, глядел на Сэма с явной опаской – вдруг и впрямь сумасшедший.

– Разумеется, покажу. Только уговор: не смеяться, прежде чем все не увидишь до конца. А то выйдет, как в поговорке: дураку полработы не показывают, – предупредил Сэм.

– Это да! – вдруг отозвался из своего печного угла Марвитц. – Я и Гуди, как первый-то раз увидали, чуть животики не надорвали со смеху.

– Вот заодно и повеселимся, – сказал Сэм, хотя совсем ему было не до смеха. Марвитц что? Может, и отличный парень, но человек деревенский, образованный мало, иное дело Вилли.

Сэм скрылся на некоторое время в глубине склада, там, где хранилась запасная геодезическая и радиоаппаратура, а в углу пылился разбитый теодолит. Его штатив Сэм как раз и приспособил для собственных целей. Он с бережением приладил «игнис» внутрь конструкции Разведчика. Закрепил на голове принимающее сигнальное устройство. Взял в руки грубо слаженный пульт – пришлось собирать из запасных и негодных частей к рации Бруно. В самый последний момент оробел, как на экзамене, вспомнил Господа Бога Творца и сына его Иисуса, подхватил на руки Разведчика, и вышел на «форум к плебсу».

Ну, так он и знал! Хотя от этого не было легче. Примерно такой эффект от собственного появления Сэм уже имел возможность наблюдать. Но если глупышка Гуди и полуграмотный Герхард приняли его испытания «игниса» за даровое цирковое развлечение, то все же от бывалого авиаконструктора он ожидал куда большей серьезности. Однако Вилли едва-едва сдерживал смех в течение нескольких секунд, а после прыснул в ладонь, пытаясь зажать себе рот, чтобы совсем уж не вышло оскорбительно. Сэм стоял перед ним и размышлял – обидеться или смириться, но вспомнил, как иные маститые мужи потешались над ним в свое время. Может, у него сейчас действительно забавный вид, не внушающий доверия ни лично к Сэму, ни к его конструкции, и надо с этим считаться.

И то сказать, к Бохману из темного угла вышло малоправдоподобное чучело, точь-в-точь персонаж из дешевого кинобоевика о космических уродах-пришельцах, и даже хуже. Сэм зажмурил глаза, дабы отрешиться от глумливого смеха и одновременно представить самого себя. Да уж, зрелище ярмарочное, ничего не попишешь. В руках паук-многоножка, громоздкое, нелепое сооружение с питанием от аккумуляторной батареи, торчащие разномастные провода, кое-где обмотанные черной изоляционной лентой. Что поделаешь, собирал из подручных средств, зачастую и негодных, вообще вес Разведчика излишне велик, и оттого малая маневренность, хорошо бы сетевое питание, а не массивные электролиты, только чего нет, того нет. Но Разведчик – полбеды, это еще можно понять. Вот внешний облик его самого – тут уж комики братья Харпо позавидуют и будут правы. Голова Сэма, давно не стриженная и косматая, выглядела презабавно. Скрученный из станиоля жгут, подобие толстой косы, опоясывал череп от уха до уха, вверх шли две полукруглые ячеистые сетки, пересекавшиеся внахлест, какими на его родине огораживают курятники. Разве только блестящие сталью от тщательной полировки. А в месте их схождения, прямо посередине, от центра жгута спускаясь к затылку, возвышался алюминиевый ступенчатый гребень, вырезанный Сэмом, чего греха таить, из старой жестяной походной кастрюли. Весь наряд выглядел бы более чем уместным в праздник Дня Всех Святых или на рождественском карнавале, но Вилли должен же понять! Неоткуда, ну просто неоткуда было взять другие подходящие материалы! Покинутая в далекой Англии экспериментальная конструкция выглядела намного изящней и пристойней, а все равно потешались. И Сэм, припомнив многое из самого грустного периода своей жизни, инстинктивно поступил наиболее благоразумным образом. Он позволил Вилли дурачиться и веселиться вволю, а когда у Бохмана прошел приступ незапланированного идиотизма, строго сказал:

– Не сильно же ты отличаешься от общей массы твердолобых! Одного разлива – как говаривал гусак, попробовав водицы из двух сточных канав! Передовому инженеру должно быть стыдно! – И, заметив, как пунцово покраснел всей веснушчатой физиономией Бохман, смилостивился: – Будешь смотреть?

– Ну, ладно, буду, – мало разборчиво пробурчал Вилли, еще не до конца уразумев, на что здесь, собственно, нужно смотреть.

– Тогда придумай задание Разведчику, – повелел Сэм, как будто бы речь шла о самом обыденном деле.