Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Андрей Анатольевич Посняков

Утены, и вот только теперь, когда все более-менее успокоилось, на князя нахлынула самая жуткая тоска, какую еще называют смертной.

Честно сказать, Игорь и не думал, что так сильно привязался к Бируте, а вот поди же ты! И не только потому, что юная литовская княжна так сильно напоминала Оленьку. В Бируте и саму по себе просто нельзя было не влюбиться! Что и произошло с Даумантасом-Игорем. Увы, вновь обретенное счастье длилось недолго! Миндовг, проклятый Миндовг! Ничего, он еще заплатит за все, заплатит так, что мало не покажется никому. Надо же, прислал взамен убитой Бируте ту девочку, Рамуне. Издевался, видно… впрочем, среди язычников подобные замены практиковались, вполне.

Ах, Бируте… Сев на лавку, кунигас взял в руки прялку… и, скрипнув зубами, резко швырнул ее в угол!

– Пр-роклятый Миндовг!

– Князь! Друг мой Даумантас… – заглянувший в двери Любарт вошел без спроса и уселся на лавку. – Я знаю, тебе сейчас тяжело. Но… время лечит. Рано или поздно мы кого-то теряем. Отца с матерью, жену, детей… Так было, так есть. И так будет всегда, что бы мы ни делали. Боги сильнее нас! Даля, богиня судьбы, прядет свои нити так, как захочет, никого ни о чем не спрашивая. Я вот думаю… Ты счастливо ушел от крестоносцев, вернулся, чтобы править ради всех нас… Ведь так?

– Так, – согласно кивнул кунигас. – Ради вас, друзья мои, я и вернулся. Ради горожан, ради селян, ради всех людей… Я должен для них что-то сделать!

– Тогда делай! – тряхнув темной шевелюрой, Любарт хлопнул себя ладонями по коленкам. – Делай, и так, чтобы некогда было грустить! Чтоб не оставалось на это времени. Да, мне тоже безумно жаль Бируте, но… Но жизнь продолжается, князь! Надо жить, пока ради княжества и всех нас, а потом… Встретишь еще не одну красивую и добрую деву, жену. Она родит тебе здоровых и красивых детей…

– Бируте… – опустив голову, прошептал Довмонт. – Она бы тоже родила… если б успела.

– Так она понесла? – друг детства удивленно вскинул брови. – Не знал. Ты ведь так и не похвастался.

Кунигас отмахнулся:

– Что уж теперь об этом… пустое.

– Вот именно! О жизни надо думать, вождь. И – немного – о мести, – боярин поиграл желваками и недобро прищурился. – Если Миндовг виновен в смерти своей супруги… Ему не поздоровится, хоть он и великий князь!

– Вот уж поистине славные слова, друг мой! – Довмонт неожиданно рассмеялся и хлопнул приятеля по плечу. – Месть! Да, она будет… Хоть Бируте местью и не вернешь, но все же… ее душе, наверное, будет приятно.

– Думаю, в таком деле сами боги на твоей стороне, княже! – сверкнув глазами, подзадорил Любарт. – И я бы еще поискал предателей.

– Каких предателей?

– Сдается мне, наше поражение и твой плен – это не просто так.

Сказать по правде, Довмонт и сам думал так же, просто заниматься поисками пока не было ни времени, ни возможности. Теперь же – и то, и другое есть. Однако имеется и то, что нужно сделать в первую очередь – решить вопрос с Наримонтом. За него наверняка вступится Миндовг… проклятый убийца! Да и друг детства Тройнат не останется в стороне – это ведь он пожаловал Наримонту кусочек Жемайтии. Знатного пленника никак нельзя было убивать, да и вообще, следовало относиться к нему уважительно. Что ж, это можно. В конце концов, Наримонт же не убивал Бируте! Всего лишь отнял трон… Хотя теперь и оправдывался – мол, в отсутствие хозяина и все такое. Так ведь и верно – так оно все и вышло.

Что же касается той несчастливой битвы… Немцы оказались хитрее. А еще – удачливее: перехватили гонцов. Сирвид клялся, что не получал от князя никаких известий – и Довмонт не имел оснований ему не доверять.

– А не устроить ли нам пир по случаю моего возвращения? – искоса глянув на Любарта, усмехнулся князь. – Позовем бояр, всех наших…

– Славно! – боярин совсем по-детски хлопнул в ладоши. – Пир – это славно, мой вождь. Но сначала нужно поблагодарить богов за твое счастливое избавление… И напомнить им о княгине. Пусть там получше относятся к ней!

Так и сделали. Уже с утра Довмонт велел слугам готовиться к пиршеству. Сам же, в сопровождении Любарта, Гинтарса и верной дружины отправился в Нальшаны, нанести визит в священную рощу, умилостивить старых богов.

Доскакали быстро, да что тут было и ехать-то – рядом всё. Тем более и путь сухой, и солнышко светит – красота. По обеим сторонам дороги тянулись ухоженные поля, зеленые заливные луга с пасущимися коровами, рощицы. Сладко пахло клевером, и налетевший ветер принес приятную прохладу.

Уже совсем скоро показались за лесом деревянные башни Нальшанского замка, повеяло родиной. Кунигас, вспоминая, крутил головой. Вот здесь, на этой опушке они с приятелями в детстве играли в литовцев и рыцарей. Крестоносцами, естественно, никто не хотел быть, приходилось кидать жребий. Все без дураков, по-честному – иногда и сам юный кунигас играл роль магистра!

С легкой улыбкой на устах Довмонт придержал коня и обернулся к ехавшему чуть позади Любарту:

– Ты помнишь?

– Помню, князь! Как ты был магистром и свалился в яму!

– Не сам свалился, а ты же меня и толкнул!

– Не я – Альгирдас. И что же ему оставалось делать, ведь он же был литовцем, а ты – рыцарем.

– Добрые были времена!

– Да уж!

Князь не отправил вперед гонцов, явился внезапно, что вовсе не помешало местному нальшанскому воеводе вполне достойно встретить правителя. Доложили дозорные – понятно. Узнали кунигаса и дружину еще издалека.

Уже были настежь отворены ворота, уже ждали с непокрытыми головами и сам воевода, и воины, и простой, жадный до любопытства, люд. Даже старый интриган, жрец Будивид, не замедлил явиться! Стоял рядом с воеводой, поглаживая черную бородищу, в праздничной желтой тунике до самых пят. В правой руке – посох с навершием из черепа козла, на шее – ожерелье из мертвых птичьих голов. Все, как всегда, ничуть не изменился жрец за последнее время – все то же морщинистое лицо с горбатым, словно клюв хищной птицы, носом, все тот же хитрый, с недобрым прищуром, взгляд. Да и что такого могло сделаться с его лицом? Разве что кто-нибудь за что-нибудь по скуле бы съездил или своротил бы нос… Так нет же, не своротили, хоть, верно, и было за что: криве Будивид отличался скверным характером и патологической жадностью до женского пола, в том числе и до чужих жен.

– Слава князю! – завидев всадников, воевода помахал рукой.

– Слава князю! – в момент подхватили воины и простолюдины. – Слава!

Даже интриган жрец – и тот улыбнулся. Соскучился, что ли? Хм…

– Да пошлют вам боги удачу, – спешившись, князь обнялся с воеводой… и с криве.

Будивид, кстати, выглядел на редкость