Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Андрей Анатольевич Посняков

и в здешних лесах доселе невиданная. Вокруг «стекольщиков» сразу же столпился народ – дивились.

– Это, глянь-ко – видно все! И ветер не дует.

– А почем? Сколько-сколько? Ого! Однако и бычьим пузырем обойдемся.

Торговый приказчик, высокий парень с красивым лицом и соломенно-золотистыми волосами, почти скрытыми под зеленой суконной шапкой, согнав с лица презрительную ухмылку, пристально наблюдал за покупателями:

– Эй-эй-эй! В руки-то не бери, уронишь! Положи, говорю! Разобьешь – вовек не расплатишься.

– Дак что же оно – бьется, что ли?

– Бьется, бьется! Сказал же – не трогай.

Пошаталась толпа у «стекольщика», поглазела, да и разошлась по другим торговцам. Правда и есть – ну и к чему это дурацкое «стекло», коли оно от любого щелчка бьется? Другое дело – сукно! Сторговаться бы подешевле, набрать хотя бы обрезков. Из обрезков-то можно и плащик пошить, и шапку, да еще и богам на жертвы останется. Хорошее сукно – крепкое, крашеное. Коричневато-желтое, зеленое, синее.

Мало людишек у приказчика, что стеклами торговал, осталось. Один, два… да и те не покупали – любопытничали. Вот еще третий подошел, шапку на глаза надвинув. Постучал по стеколышку ногтем – наглый!

– Э, парень!

Хмыкнул наглец, поправил на плече плащик серенький, вскинул глаза:

– Ну, здравствуй, Отто!

– Тьфу ты!

Приказчик тут же принялся затравленно озираться, скукожился весь, словно бы хотел стать меньше ростом. Тонкие губы его раздраженно кривились, в серых глазах явственно мелькнул страх.

А нахал стоял себе, ухмылялся:

– Что, не узнал?

– Узнал, узнал, – замахал руками торговец… предатель, жмудин, нареченный в крещении Отто и презиравший своих прежних богов. Он любил только деньги – золото, серебро… точно так же, как слуга воеводы Янис. Эти подлые людишки нашли друг друга давно, еще с той поры, когда шатались по рыцарским замкам да мызам, нанимаясь то кнехтами, то слугами, то палачами.

– Думаю, ты не просто так пришел, Яан. Отойдем-ка…

Переглянувшись, старые знакомцы поднялись к старой березе, что росла на берегу реки, прямо на склоне. Лучше места для тайных бесед просто не было – рядом луг, простор, никто незаметно не подберется, не подслушает.

Речь зашла о деньгах. Ну, конечно, о чем же еще-то? Что еще могло волновать сих славных господ с такой силою, что у Яниса от вожделения дрожали руки? Отто же скривился, всем своим видом давая понять, что ничего его особо-то не интересует… Старался не продешевить!

– Хотя что я тебе говорю? – сплюнул в траву Янис. – Ты же едешь в Плескау, а там это трудновато будет сбыть.

– Можно и там, – Отто хмыкнул и задумчиво почмокал губами, словно прикидывал в уме что-то очень важное. – Но ты прав – там больше возни. Искать нужных людей – это долго. Что ж… придется мне вернуться назад, в Ригу! Ради нашей с тобой прибыли, дружище Яан.

– Нет уж! – Янис, как видно, знал своего дружка как облупленного, а потому возразил довольно-таки резко. – Денежки – сразу.

– Но ведь все надо еще продать! А вдруг не довезу? Погоды-то нынче стоят – жаркие. Товар-то хоть свежий?

– Свежайший. Только вчера все и сладилось… Мой знакомец держит тушку в леднике. Так что… сам все и возьмешь. Все, что тебе надобно.

– Не мне, но людям, дружище. Славным, очень неплохим людям. Страждущим от всякого рода болезней, людям. Один я им и помогаю… почти.

– Так пошли уже…

– Подожди. На телеге проедем?

– Проедем чуть. Но там дальше узкая лесная тропа. Да не сомневайся, поможем! Донесем!

– Я и не сомневаюсь, – холодно прищурился Отто. – Вот только прикидываю, во что мне обойдется ваша помощь, ага.

Не прошло и десяти минут, как два прощелыги уже ехали по тенистой лесной дорожке на скрипучей телеге, запряженной смирной пегой лошадкой. Лошадь косила глазом и все время фыркала, в телеге же громыхали два дубовых бочонка, какие обычно используют для засолки мяса или рыбы.

– Ну вот, – глянув на обступившие дорожку деревья, Янис потеребил плащ. – Приехали, слезай. Вон по той тропке теперь.

Привязав лошадь к старой рябине, Отто деловито прихватил подмышки оба бочонка и осведомился, далеко ли идти?

– Да рядом тут, – его спутник сорвал с рябины веточку – отмахиваться от комаров. – Но все время в гору. Зато потом – под гору, ага.

Златокудрый жмудин все же был крепким парнем. Сопел, но бочонки тащил, что и понятно – своя ноша не тянет. Уже совсем скоро узенькая тропа вывела приятелей к серому покосившемуся плетню, за которым виднелись хижина и сарай.

Велев своему дружку ждать, Янис подошел к плетню и негромко позвал:

– Эй, Вашко! Это я.

На зов из хижины выглянул длиннорукий малый с вытянутым землистым лицом и в странной одежде – длинном белом балахоне, испачканном подозрительными бурыми пятнами.

– Кого еще тут носит? – неприветливо щурясь, парняга поднял топор, валявшийся рядом с хижиной… и вдруг удивленно хмыкнул:

– Янис? Ты… ты зачем здесь? Здесь не место чужим, я же предупреждал!

– Извини, друг, – поправив серенький плащ, Яан развел руками. – Просто дело не терпит отлагательств.

– А, вон ты о чем, – Вашко быстро обшарил глазами заросли. – Там, на тропе… покупатель?

– Он. Мой давний знакомец, не сомневайся.

– Расчет сразу! – хмуро предупредил длиннорукий.

– Он знает.

– Тогда идем.

Невдалеке, на тенистом склоне холма, располагалась большая квадратная яма, скрытая сверху досками и соломой – ледник. Вокруг густо росли крапива и чертополох, а чуть ниже – малина. Заросли были те еще, не продерешься!

Откинув доски, длиннорукий кивнул на хиленькую приставную лестницу, ведущую в темноту, и буркнул:

– Что встали-то? Лезем.

На правах хозяина он полез первым. Следом в ледник подался и Янис, а уж затем – поставив бочонки рядом – и Отто.

– Поможете вытащить, – предупредил Вашко. – Тут темно, не увидим, что резать. Да и ледник.

– Так что тащить-то?

– Ну… вот.

На старых кусках льда, покрытых соломою и крапивой, лежало обнаженное девичье тело, бледное, как сама смерть.

– Красивая, – цинично хмыкнул Янис.

Отто же потер руки и подогнал:

– Ну, так давайте же поскорей.

– Невеста велей, – поднимая труп, зачем-то пояснил Вашко. – Держите… я сейчас веревочку привяжу.

Тело так и вытащили – на веревке. Разложили прямо на досках… Отто даже вздохнул: действительно, красивая девка. Что ж, так даже приятнее…

– Все, можно уже?

– Да.

Не говоря больше ни слова, златокудрый предатель жмудин вытащил из-за пояса мясницкий разделочный нож. Примерился… воткнул, сделал надрез умело и быстро… Крови почти не была – свернулась, стекла уже.

Первым делом Отто вырезал печень. Тут же и положил аккуратно в бочонок кровавый кусок мяса. Присыпал крапивою…

– Это для господина Диркса, бургомистра. Печень покойников хорошо помогает от подагры. А матка покойницы – от бесплодия… это для одной богатой вдовушки, купчихи… Сейчас вырежем…

Жмудин снова взялся за нож… и вдруг удивленно вскрикнул:

– Она девственница? Вот славно-то, вот так славно! Девственная плева хороша от лихорадки. Особенно если ее как следует высушить и смешать с пометом серых крыс или с толченой мумией. Ах, красота какая… ах…

Сбросив с себя почти