Я подарю тебе любовь - Татьяна Алюшина

Она выложила. Согнувшись на стуле, облокотившись о колени, сцепив руки в замок, подробно все выложила. Забарин слушал, вопросы задавал по ходу, уточнял детали.

— Ты когда в Казань летишь?

— Послезавтра. Сегодня и завтра надо над статьей поработать.

— С тобой полечу, — сказал, как отрезал. — Иди домой, выспись, дома над статьей поработаешь.

— Зачем со мной? — обалдела Ленка.

— На мальчика хочу посмотреть. Все. Иди, Лена.

В детском доме Лена примелькалась, как сотрудница штатная. Директриса давно махнула рукой, проиграв с Ленкой во всех спорах, но незнакомого мужчину притормозила, решив не пускать.

Ага, тот случай!

Николай Васильевич книжечку красную лауреата сунул перед ее лицом, да так отчитал, что и двери распахнули, и сопроводили в комнату для встреч.

Привели Ваську, они с Леной обнялись с ходу, как с фронта встретились, постояли молча, Лена его чуть отстранила:

— Василий Федорович, тут мой начальник хотел с тобой познакомиться.

Васька Забарина осмотрел придирчивым взглядом с ног до головы, подошел, протянул ладошку, представился:

— Василий Федорович.

— Николай Васильевич, — пожал ему руку Забарин.

— Я знаю, не Гоголь, мне Лена говорила.

— Лен, — распорядился начальник, — ты иди погуляй пока, мы с Василием Федоровичем поговорим.

Она переживала страшно, расхаживала по коридору туда-сюда. О чем они там могут говорить, что обсуждать и зачем это Забарину?

Вышли. У Васьки скоро обед, и он пошел их провожать к выходу, попрощался с Забариным пожатием рук и по имени-отчеству. Николай Васильевич отошел чуть в сторонку, но уходить не стал, наблюдал их с Леной прощание. Лена присела на корточки, взяла Васькины ладошки в руки.

— Вась, потерпи еще, наш адвокат подал оспаривающее заявление.

— Я потерплю. Ты лучше, Лен, побереги себя, вон, черная стала, похудела совсем. Так и заболеть недолго. Что мы тогда будем делать?

— Ничего, Василий Федорович, на войне всегда так. Ты же помнишь наши задачи — я отвечаю за свой фронт, бумажный, ты за свой — учебный.

— Я учусь, ты же знаешь. За второй класс все посдавал, на следующей неделе сдам за третий, еще месяц учебы до лета остался, я и за четвертый сдам.

— Ты у меня молодец!

— И ты у меня молодец. Ну, иди, мне на обед надо, я ж тут примерный.

Лена поцеловала мальчика, и они ушли с Забариным. Вечерним рейсом, в тот же день Николай Васильевич улетел, а ей сказал:

— Оставайся. Три недели тебе дам, доделаешь тут дела. Статью напишешь и перешлешь в редакцию.

О чем они говорили с Васькой, она так и не узнала и не спрашивала. Что предпринял Забарин, на какие рычаги давил и кому звонил, Лена тоже не узнала. Но через три дня, когда, как на работу, пришла к председателю опекунского совета, ей тут же, с поклоном вручили все разрешающие и оформленные документы. И постановление суда, вчера без ее участия подписанное, в котором она, Елена Алексеевна Невельская, назначалась опекуном Василия Федоровича Дроздова, с постоянной пропиской последнего в городе Москве.

Ленка вышла из здания, стояла, смотрела на документы и не могла поверить!

Что? Все? Она может забрать Ваську?

Не совсем, у нее здесь было еще одно дело…

Ваську Лена забрала через месяц, когда он на одни пятерки окончил четвертый класс. Они прилетели в Москву, оформили здесь окончательно все документы и бумаги. И Лена решила, что им надо переехать из этого дома, от соседей и знакомых, из этого района, подальше от тех, кто знал Васькину историю.

Квартира бабушкина, что ей досталась в наследство, хоть и двухкомнатная, но в центре, в старом кирпичном доме с высоченными потолками и впечатляющим метражом.

Лена поменяла ее на квартиру в более отдаленном районе, трехкомнатную и метражом поменьше, за что получила приличную доплату, которую пустила на ремонт и обустройство на новом месте. У Васьки в школе, кроме директора, никто не знал, что он приемный, директор слово держала и эту информацию не афишировала, а у остальных и вопросов не возникало, так Ленка с Васей были похожи. И стала у них семья.

А тогда, в Казани, получив документы…

Еще до вмешательства Забарина Лене адвокат посоветовал:

— Знаете что, Елена Алексеевна, а получили бы вы справку-освидетельствование у нарколога, что мамаша Васина в последней стадии алкоголизма и претендовать на восстановление родительских прав не может.

— Да зачем? У нас есть отказ его бабушки, из Волгограда пришел отказ от тетки, мать под следствием была и давно прав лишена, что еще надо?

— Да черт его знает! Лишний документ не помешает. Судья может затребовать такое освидетельствование, а если через суд, то формулировка может быть расплывчатой, нам же надо железно: больна без возможности исцелиться!

И Лена пошла разыскивать Верку. Нашла, а то!

Дверь нараспашку, на сломанной кровати, на голом, подранном, грязнущем матраце спала в пьяном беспамятстве мать Васьки.

И из глаза у нее текла слеза.

Квартира — филиал городской свалки, совмещенный со стеклопунктом, взрывом житейского отстоя выбиты почти все стекла, вонь соответствующая. Какое-то быдло проспиртованное сунулось было к Ленке, но она его влет «успокоила», вложив всю злость накопившуюся в удар.

Стояла, смотрела на эту бабу, и так ей вдруг ее жалко стало!

Вызвала от соседей скорую наркологическую помощь, пообещав заплатить, и эвакуировала так и не проснувшуюся Верку в наркодиспансер.

— Что надо сделать, чтобы она полностью протрезвела? — спросила у врача.

— Смотря что вы имеете в виду под «полностью».

— Совсем протрезвела, и как можно скорей, и чтобы вылечить.

— Полная интенсивная детоксикация, — пояснял он, — проще говоря, очищение. А насчет вылечить» сомневаюсь.

— Надо попробовать! — настаивала Лена.

— Ну, давайте попробуем. Приходите дня через три.

— Нет, я с ней останусь.

— Очень вам не советую, — скривился врач, — вы хоть отдаленно представляете, что это такое?

— Нет, — призналась Лена.

— Ее сейчас привяжут к кровати, поставят капельницы в обе руки и будут периодически насильственно, через рот, вливать очищающий раствор. У организма начнется сброс, то есть самопроизвольное испражнение и, возможно, рвота, и так довольно продолжительное время. Вы хотите это видеть?

— Видеть не хочу, но, наверное, придется. Ее будут мыть?

— Ее помоют сейчас, обработают от паразитов, завтра тоже помоют.

— Когда она сможет нормально соображать?