Темный источник - Дженнифер МакМахон

6 июня

Г-11 13 час. – 7,4 м

Г-11 17 час. – 15 м

Г-11 23 час. – больше 50 м!

Невольно я вспомнила последний звонок Лекси, ее взволнованный голос на автоответчике: «Джекс! Джекс! Я действовала по науке. Сначала гипотеза, потом – эксперимент». На других листках я уже видела похожие записи и решила, что держу в руках отчет о результатах этого эксперимента, состоявшего, по всей видимости, в измерении глубины бассейна. Как ни странно, глубина изменялась в зависимости от времени суток. Как это может быть, спросила я себя и сама же ответила: никак.

Потом я подумала о последних обращенных ко мне словах, прозвучавших из динамиков автоответчика. «Она здесь, Джекс. Боже мой, она все время была здесь!» Кто это – она?.. Вероятно, Лекси что-то почудилось, но она решила, что действительно что-то видит. Ведь померещилось же что-то Теду! Почему же тогда результаты измерений не могут быть плодом ее воображения, результатом деятельности больного рассудка? Хотела бы я знать: как давно она отказалась от лекарств?

Я посмотрела на портрет. «Чем ты тут занималась, Лекс? И зачем?»

Она не ответила (естественно!), а я подумала о том, как отец обвинил меня, что я не даю Лекси сказать ни слова, что я прерываю разговор еще до того, как он начнется. Наверное, если бы я захотела понять сестру по-настоящему, мне, возможно, это и удалось бы. Не исключено, что я сумела бы даже разгадать, что происходило у нее в голове в последние дни и недели, но для этого мне пришлось бы выйти за пределы моей зоны комфорта, пришлось бы разгадывать ее секреты, отыскивать следы и расшифровывать записи, какими бы бессмысленными и безумными они ни казались.

Ну-ка попробуй, Джекс! Спорим, у тебя ничего не получится?

Я повернулась к портрету.

– А вот посмотрим!..

* * *

Выйдя в коридор, я на цыпочках прокралась мимо закрытой двери бабушкиной комнаты, где спала Диана. В эти минуты я снова чувствовала себя девчонкой, которая намерена совершить ночной налет на холодильник или встретиться с Райаном, чтобы отправиться навстречу запретным приключениям при свете звезд. Правда, раньше со мной всегда была Лекси. Она шла первой и поминутно шикала на меня, чтобы я не очень шумела. «Ни звука, Джекс! Ну что ты топаешь, как бегемот? Ты разбудишь весь дом!»

Подростками мы нередко нарушали бабушкино Правило Номер Один. Обычно Лекси будила меня среди ночи, шептала: «Вставай. Пора!» – после чего мы вместе спускались по ступенькам вниз и потихоньку выбирались через кухонную дверь в патио. Уже тогда я знала: если сестре захотелось поплавать в бассейне ночью, это означает, что она в очередной раз перестала принимать лекарства. Ночные купания успокаивали ее, благотворно воздействуя на беспокойный, мятущийся разум. Мне не особенно нравилось нырять в холодную воду, да еще в темноте, но я старалась не отставать от сестры. Добравшись до берега, мы сбрасывали наши фланелевые пижамы и беззвучно сползали в бассейн. В первые секунды вода казалась просто ледяной и у меня буквально перехватывало дыхание от холода. Каждое такое погружение казалось мне похожим на маленькую смерть, но я не могла не признать, что в нем было и что-то сказочное, волшебное. Мы с Лекси плыли рядом, и наши тела слегка фосфоресцировали в воде, члены немели от холода, но сердца громко стучали, и я с особенной остротой чувствовала себя живой. Помню одну картину: Лекси – ей тогда было уже семнадцать – сидит голышом на краю бассейна и курит, запрокинув голову и откинув на спину волосы. Капли воды стекают по ее телу, а она задумчиво пускает кольца и смотрит, как они уплывают высоко в небо – к темным тучам, закрывшим луну.

И сейчас, спускаясь по лестнице, я словно наяву услышала ее шепот: «Вставай. Пора!» Лекси снова звала меня, и я беззвучно скользнула в кухню, не зажигая света. Там я открыла ящик буфета и достала электрический фонарь, который мы нашли, когда прибирались. Я щелкнула кнопкой, чтобы убедиться, что он работает, потом все так же тихо, чтобы не разбудить тетку и отца, вышла из дома через парадный вход. Как ни странно, я отлично понимала, что задуманная мною авантюра не имеет никакого рационального объяснения, но отказываться от своих намерений не собиралась. Отец и – до него – Лекси что-то видели в бассейне. Теперь я хотела взглянуть на это что-то сама.

Подобный план мог родиться только в голове, из которой еще не выветрился весь алкоголь. Я очень хорошо это сознавала, поэтому придумала себе более реальную цель. Мне нужно убедиться, сказала я себе, что глубина бассейна не может достигать пятидесяти метров, что моя сестра ошиблась – или вообразила, – будто она может меняться в зависимости от времени. После этого (это я пообещала себе твердо) я пойду в дом, лягу спать и постараюсь забыть о своей дурацкой идее – о том, что записи моей сестры могут хотя бы отчасти отражать реальное положение вещей. В конце концов, размышляла я, логика всегда была моей сильной стороной. Даже на жизнь я зарабатываю тем, что помогаю людям переживать разного рода критические ситуации, и мне в общем-то не пристало тайком покидать дом, да еще ночью, чтобы измерить глубину бассейна, который не может – просто не может! – быть бездонным.

Что за нелепая фантазия!

Вымощенная плиткой дорожка, что вела вокруг дома к бассейну, все еще хранила тепло прошедшего дня; я отчетливо ощущала его ступнями босых ног. Калитка в ограде была заперта. Я отодвинула щеколду, и калитка отворилась с пронзительным скрипом. Надо будет смазать петли, машинально отметила я и потянулась к рубильнику, включавшему фонари, которые установила еще моя бабушка, любившая купаться ранним утром, еще до света. Но не ночью. Ночью она не купалась никогда. Нам это тоже было строжайше запрещено.

Фонари не включались, хотя я дернула рубильник два или три раза. Должно быть, в них тоже не было лампочек. Днем мы с Дианой заменили все лампочки в доме, но проверить фонари возле бассейна нам просто не пришло в голову.

Сейчас я, впрочем, думала не столько о лампочках, сколько о том, что в последний раз Лекс пришла к бассейну в полной темноте. Она сняла шорты и футболку и бросила на бортике – на том самом месте, где на следующий день их нашли Диана и полиция. А что, если лампочки в фонарях выкрутила или разбила вовсе не Лекси? Что, если она услышала какой-то подозрительный шум, доносящийся от бассейна, и пошла проверить? Что, если на нее кто-то напал?

Но эта версия казалась сомнительной даже мне самой. В конце концов, полиция не обнаружила никаких следов борьбы и никаких следов незаконного проникновения. Смерть от несчастного случая – такой вердикт вынес коронер, и он ни у кого не вызвал сомнений. В самом деле, что тут странного, если психически нездоровая женщина с неустойчивым поведением и суицидальным мышлением бросается ночью в бассейн и тонет? Ничего странного. Все объяснимо, все понятно.

Отчего печален ты, мой цветок осенний?..

Я включила фонарик и сделала несколько шагов к бассейну. Он чернел между гранитных берегов, неподвижный, черный, смутно угрожающий, и мне пришлось совершить над собой форменное насилие, чтобы не броситься наутек. До края бассейна оставалось еще несколько ярдов, но даже на этом расстоянии я почувствовала, что к острому минеральному запаху воды примешивается еще один не особенно приятный аромат, который, впрочем, был мне знаком. Да, порой от нашего бассейна попахивало и сыростью, и гнилью, и – как сейчас – тухлыми яйцами. Лично мне всегда казалось, что вода, которую бабушка называла целебной, должна пахнуть совсем не так, но бабушка продолжала утверждать, что стоит только нам в ней искупаться, и любую хворь как рукой снимет.