Школа гетер - Елена Арсеньева

Стань, я молю, добрей!

Двери? Ну конечно! Херея не запер дверь! Лаис не слышала, как он задвинул засов!

Наверное, просто забыл? А может быть, сделал это нарочно, издеваясь, уверенный, что Лаис ничего не заметила? Завтра придет, чтобы выпустить ее, измученную жаждой, окоченевшую, едва держащуюся на отекших, израненных ногах, — и с ехидной насмешкой сообщит, что дверь-то всю ночь оставалась открыта, вполне можно было выйти и напиться, поспать на гладко отесанных каменных плитах, накаленных солнцем и не успевающих остыть за ночь, погреться на утреннем солнышке, побегать, чтобы поразмяться, — а потом вернуться в темницу и принять вид несчастной страдалицы.

Ну что ж… еще неизвестно, кто над кем посмеется!

Лаис осторожно сделала несколько шагов, нащупала дверь и попыталась сдвинуть ее с места. Один миг казалось, что она ошиблась — Херея запер дверь, а девушка просто не слышала грохота засова, — и разочарование оказалось таким страшным, что Лаис чуть не зарыдала, однако затем тяжелая дверь потихоньку поддалась — и вот уже образовалась щель, достаточная, чтобы Лаис могла выскользнуть наружу.

Снаружи оказалось куда теплей, чем в темнице: наверное, нагретые за ночь плиты двора действительно отдавали солнечный жар. Да, несколько часов здесь будет очень тепло, можно найти уголок и спокойно поспать, но сначала — напиться вволю!

Лаис пошла на звук, и скоро ее глаза, быстро привыкающие к темноте, различили маленькое округлое углубление, выдолбленное в стене. Видимо, в камне крылся источник — таких естественных крошечных водопадов в Коринфе и его окрестностях было много, на радость хозяевам, во владениях которых они струились! — и наполнял чашу, которую его же капли выдолбили в скале.

Лаис напилась с наслаждением, какого не испытывала, казалось, никогда в жизни, потом обмыла этой чудесной водой все тело и горевшие от острых камушков ступни. Сразу стало настолько легко и хорошо, что она даже тихонько засмеялась от счастья.

Посмотрела в небо, на котором уже начали проступать узоры ночных созвездий, и вспомнила, как Никарета рассказывала на одной из матиом, что созвездия на небе расположила именно Афродита, а потом научила Гермеса, бывшего в ту пору ее любовником, бродить по их тропам. Больше всех Гермесу понравилась одна звезда, которую было видно только на утренней или вечерней заре, и он назвал ее Стилбон, что значит — искра, вылетевшая из солнечного костра…[49]

И вдруг Лаис опустила голову, прислушалась и похолодела: до нее донеслись приближающиеся шаги, отчетливо различимые в ночной тишине!

Херея? Он возвращается?

Зачем? Вспомнил, что не задвинул засов?

— О, распропогибни! — с ненавистью выдохнула Лаис, метнувшись обратно к двери в темницу и пытаясь ее открыть.

Однако ничего не получалось — дверь словно влипла в проем! У Лаис не хватало сил открыть ее. Вернуться в темницу оказалось невозможно!

Может быть, ее спасет, если она смирно сядет у порога и, когда появится Херея, признается ему, что обнаружила незапертую дверь и просто вышла попить? А если Херея пригрозит нажаловаться Никарете, Лаис напомнит: он сам виноват, что не запер узницу!

От этой мысли стало немного легче. Девушка прислонилась к стене, готовая покорно дожидаться Херею, шаги которого все приближались.

И вдруг до Лаис дошло, что это вовсе не его шаги! Евнух двигался легко и почти бесшумно, мягко, проворно ступая, а сейчас звучали шаги тяжелые, увесистые… И Лаис внезапно осознала, что это были шаги нескольких человек! И эти люди идут к ее темнице, причем стараются двигаться в ногу, пытаясь обмануть ее, чтобы она не испугалась и не подняла крик, услышав, что к ней приближается целая толпа!

— Великая Афродита, — прошептала Лаис онемевшими губами, — да ведь они идут с той стороны, где я видела клетки с рабами! Это рабы вырвались на волю и идут ко мне!.. Вырвались? Или их кто-то выпустил? Херея, это он сделал…

Так вот почему Херея не задвинул засов! Он всегда ненавидел Лаис — неведомо за что, наверное, наущаемый Маурой, — и теперь решил ее погубить. А его гневные одергивания Мауры — не более чем хитрость, игра, чтобы успокоить Лаис!

Тогда, в море, на пентеконтере, ее спас Фаний, благослови его боги. Теперь никто не придет на помощь! К утру Лаис просто не будет в живых, а Херее, может быть, даже удастся оправдаться: например, он солжет, что рабы сами каким-то образом вырвались на волю, добрались до темницы и изнасиловали узницу.

Их накажут, их кастрируют… На радость коварному, подлому Херее, который ненавидит их за молодую мощь!

Впрочем, Лаис уже не узнает, что и с кем случится, никогда не узнает…

Вдруг она встрепенулась. Нет, еще не все потеряно! Гибель узницы была бы неотвратимой, если бы рабы застигли ее в темнице, а сейчас, во дворе, Лаис может куда-нибудь скрыться… Вот только куда?!

Какая глупость, ну почему она не огляделась толком вокруг, когда Херея привел ее сюда, к двери темницы?! Нет, вспоминается маленький дворик с высокими тесаными стенами, путь в который вел через невысокую арку. Шаги доносятся из арки, сообразила Лаис. Значит, арка — единственный путь к спасению! Если ей удастся незамеченной проскользнуть во двор, где находятся клетки рабов, оттуда она, может быть, как-нибудь переберется через ограду — и бросится к Никарете, все расскажет, все объяснит — и будет умолять, чтобы ее выпороли, если уж так нужно наказать… Только бы не возвращали сюда, в темницу.

Ладно, что делать потом, она потом и решит, а пока надо спасаться!

Лаис прижалась к стене и осторожно, скользя ладонями по камню, неслышно переступая босыми ногами, двинулась в обход дворика. Шаги гудели, воздух был наполнен запахом мужских тел, разгоряченных похотью. У Лаис кружилась голова от страха, она молилась всем богам и прежде всего Афродите о том, чтобы успеть добраться до арки прежде, чем рабы ворвутся в темницу и обнаружат, что узница сбежала.

Лаис перестала дышать, еле двигалась, опасаясь, что ее услышит чье-нибудь чуткое ухо, что упустит время, что ее бегство будет уже очень скоро обнаружено. Но вот наконец ее правая ладонь, скользившая по шероховатой каменной стене, нащупала пустоту.

Арка! Хвала Афродите, она добралась до арки! Лаис скользнула туда и облегченно перевела дух.

Теперь надо преодолеть этот длинный проход, перебежать двор, в котором находятся клетки рабов, и как можно скорей перелезть чрез ограду.

Она уже повернулась было — бежать, как вдруг поняла, что шаги рабов, которые шли к ее темнице, стали тише. Вообще говоря, они уже должны были дойти туда и ворваться в темницу. Лаис должна была сейчас слышать разъяренные вопли, беспорядочный топот… И вместо этого она слышит прежний слаженный звук шагов — все время в ногу, в ногу, — и такое ощущение, что рабы продолжают куда-то идти. Но куда?! Сквозь стену они прошли, что ли?! Или вошли в темницу и продолжают там топать на месте?