Восточная миссия - Сергей Бортников

– Ничего, прорвемся!.. Ладно, давай обнимемся на останок. Кто знает, свидимся ли еще?

– Свидимся, конечно!

3

Сразу после освобождения Волыни раненый Березин в сопровождении дочери добровольно явился в штаб 1-го Белорусского фронта, который расположился в селе Радошин[98].

– Я капитан Березин. Начштаба полка.

– Знаем, – полистав какие-то списки, ехидно оскалил зубы немолодой особист кавказской внешности. – Только не капитан, а старший лейтенант. И не начальник штаба, а командир штрафной роты.

– Есть! – козырнул Петр Михайлович.

– Благодари старшего майора Никитина, если бы не он – тебя просто шлепнули.

– Спасибо… – растерянно пробормотал Петр Михайлович, которому названная фамилия ни о чем не говорила.

Заметив удивление на его лице, особист продолжил:

– Он лично сообщил в штаб, что ты работал на отряд особого назначения, хотя мог и не делать этого.

– Дай боже, ему крепкого здоровья!

– Что? Что ты сказал? Какой «боже»? Партию благодари и советское правительство. Понял?

– Так точно! – вытянулся Березин.

4

Лейтенант Клименко рвался на фронт, а его не отпускали.

– Ты останешься на Волыни, – сказал Василий Сафронович. – Будем вместе ликвидировать остатки бандеровских банд.

– Почему именно я?

– Лучше тебя здешние леса никто не знает.

– Но…

– Приказы не обсуждают, а выполняют!

– Слушаюсь, батьку!

– И еще… Что за двойник у тебя объявился?

– О чем вы?

– На, почитай…

Алексей взял в руки листок с машинописным текстом, в конце которого краем глаза заметил чью-то размашистую подпись, сразу показавшуюся знакомой.

«Лейтенант Клименко близко контактировал с членами националистических банд Лениным, Берией, Ворошиловым. Один из бандитов по кличке Чкалов был на него похож как две капли воды».

– Сказать ничего не хочешь?

– Нет.

– Читай дальше!

– «30 июня сего года Клименко в очередной раз встречался с Чкаловым и называл его братом».

– Василий Сафронович, вы же знаете, украинцы всегда называют друг друга если не братом, то другом!

– Значит, не хочешь добровольно? Тогда ознакомься вот с этим, – Никитин пододвинул к нему еще одну бумагу. – Сестрица твоя нашлась – Нина.

– Если можно – прочтите сами, батьку, – смахнул со лба пот лейтенант.

– Хорошо, прочту… «В нашей семье было шестеро детей. Младшие Варя и Марийка остались в деревне с родителями, об их судьбе мне ничего не известно. Федор работал на заводе. В 1941 году его призвали в армию. Погиб при обороне Ленинграда… Андрей и Алексей во время голода куда-то пропали. Ходили слухи, что отец отправил их к тетке на Западную Украину…» Представляешь, что было бы, если б эти документы попали к кому-нибудь другому?

– Представляю…

– И еще! Это архивная справка. Твоя мама до замужества носила фамилию Радчук, точно такую, как ее сестра Анна, ставшая впоследствии Павелко.

– Простите, Василий Сафронович…

– Ладно… Куда братец девался?

– Ушел на запад.

– Вот дурак. Наше правительство готовит амнистию всем, у кого руки не запятнаны кровью.

– Я говорил ему то же самое. А он – ни в какую!

– Что, идейный?

– Да! Дядя Коля всегда придерживался националистических взглядов. Вот Андрюша и поддался.

– Жаль. Их связи нам бы очень пригодились. Сейчас.

– Я всех его знакомых знаю.

– И тех, кто остался, тоже?

– Так точно.

– Бери ручку, пиши.

– Что писать, батьку?

– Все что знаешь: имена, фамилии, клички.

5

Накануне Победы, с интервалом в несколько дней, в деревне случилось три знаменательных события. Во-первых, вернулась домой Анна Павелко. Оказалось, в Польше отряд «ленинцев» угодил в засаду, устроенную бойцами Армии Крайовой. Николай Степанович погиб. Дети пошли дальше (иначе б их всех просто истребили!), а она добровольно осталась у тела любимого супруга, попала в плен, прошла через пытки и унижения, но в конце концов была освобождена обычно лишенными сантиментов врагами, пораженными ее мужеством и преданностью.

О своих злоключениях Анна не рассказывала ничего – поляки вырезали ей язык.

Во-вторых, пришел с фронта Петр Михайлович. Без ноги. Ее он лишился на Карельском перешейке, куда товарным поездом отправили сотни волынских новобранцев. После первого боя уцелело только двадцать из них. Восемь, в том числе и Березин, навсегда остались инвалидами…

В-третьих, Наталья родила сына. Андрея Андреевича. Но его отец об этом даже не догадывался!

1

Пожилой седовласый человек в форме полковника Советской Армии в сопровождении двух взрослых, внешне похожих на него самого мужчин – одного военного, другого штатского, приехал в деревню из областного центра и, оставив «Волгу» у сельсовета, немедля направился со своими спутниками на кладбище. Положил цветы к памятнику с пожелтевшей фотографией, под которой было написано «Павелко Анна Васильевна 1.01.1900—7.11.1969», и, присев на лавочку, затянулся сигаретой.

– Нельзя тебе, батя! – укоризненно бросил человек в строгом гражданском костюме. – Всю жизнь не курил, а на старости лет – разбаловался…

– Не серчай… Сегодня ровно двадцать два года со дня ее смерти, – отмахнулся тот, указывая на могилку.

– Да… Родилась на Новый год, а умерла в годовщину революции, – грустно улыбнулся второй сопровождающий в генеральской форме. – Не жизнь, а сплошной праздник! Давай, батя, помянем ее, по маленькой…

– Присядь, Андрюша! Дело есть! Серьезное! Эй, Леша, иди сюда, что ты там ищешь?

– Могилку деда.

– Да вон… Правее… Пирамидка со звездой. Эх, Петр Михалыч, Петр Михалыч… Хороший человек. Был. Мы с ним всю жизнь бок о бок. Не как зять с тестем, а как два лучших боевых друга. Баба Аня померла, и его за собой сразу потянула… Вот и меня мамка к себе кличет. Ничего, скоро встретимся, родная…

– Отставить хандру, товарищ полковник! – полу шутливо-полусерьезно приказал генерал. – Завтра Алексей устроит тебя в свою депутатскую больницу. Полежишь немного, отдохнешь, наберешься сил…

– Все, дети, кажись, отбегал я свое! Похороните рядом с матерью в мундире с наградами… Деньги сами знаете где.