Лето потерянных писем - Ханна Рейнольдс

– Так ты хочешь рискнуть? – Ной сел, говоря почти сердито. – Ладно. Давай.

– Что? – Опешив, я уставилась на него. – Но ты же не хочешь.

– А ты хочешь. И нам стоит рискнуть, Эбигейл Шенберг.

– Значит, мы можем с ним поговорить? – Я хотела, отчаянно хотела получить еще один шанс спросить у Эдварда Барбанела о бабушке, ее семье и ожерелье. Но из-за настроя Ноя уже почти передумала. – Ты произнес это так, будто он взбесится.

– Значит, так тому и быть. Разве не ты пару минут назад сказала, что я не в ответе за его чувства? Приходи на шаббат.

– Шаббат? Ты серьезно? К тому же я думала, твои родители ходят на службу.

– Не на этой неделе. Приехало много родственников, поэтому все останутся дома.

Я засомневалась.

– Может, я лучше приду, когда дома у вас народу будет поменьше? Или встретимся на нейтральной территории?

– Если мы решили с ним поговорить, думаю, место уже неважно.

– Хм… – Я была скептически настроена, но кто я такая, чтобы смотреть дареному коню в зубы? – Тогда ладно. Сегодня пятница.

– Хорошо. – Ной потянулся, а потом ухмыльнулся. – Это сериал «Викинги». Введешь меня в курс дела, чтобы мы посмотрели следующую серию?

– Да, – улыбнулась я ему. – Это я точно смогу. – И добавила скучающим тоном: – Знаешь, я рада, что ты позвонил. И пришел.

Ной не пошевелился и ничего не сказал, но его неподвижность говорила не о равнодушии, а о настороженности, словно ему нужно больше контекста.

Я сглотнула.

– Потому что ты можешь прийти в любое время.

– Ладно, – ответил Ной. Он не сказал «спасибо, да, это много для меня значит», но посмотрел мне в глаза и робко улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ и выпрямилась.

– Хорошо. Итак, викинга зовут Ухтред, он сын Ухтреда…

Иногда, засиживаясь допоздна в кровати с книгой, я не могла устоять, чтобы не узнать, что в ней произойдет. Я пропускала сотню страниц и прочитывала ее по диагонали. Мне не нужны были спойлеры как таковые, но хотелось прочувствовать книгу, узнать, смогу ли я с ней совпасть: убедиться, что симпатизирую верному любовному интересу, узнать, каким будет сюжет десять лет спустя, умрет или выживет лучший друг героя. Потом, оказавшись совсем близко к настоящим спойлерам или случайно на них наткнувшись, я закрывала книгу и ложилась спать.

В дальнейшем это вызывало у меня путаницу при чтении. Я переживала дежавю из-за таких эпизодов и задавалась вопросом: автор уже описывал в книге такое предложение, как вилланель[14], или эти строки мне просто приснились?

Нет, я читала их перед сном, а потом помнила только половину. Вот это уже реальнее. Но притом у меня возникало странное ощущение, будто надо мной взмахнули пугающим заклинанием.

От «Золотых дверей» исходила та же энергетика.

Сколько раз вам приходилось бывать где-то, пока это не становилось обычным явлением? Пока вы не переставали вертеть головой, чтобы хорошенько осмотреть просторный особняк с его серой обшивкой и темными окнами? Сколько пройдет времени до того, как это место станет тебе настолько знакомым, что перестанешь замечать его великолепие? Пока не прочувствуешь, что здесь тебе самое место?

Когда в пятницу вечером я позвонила, дверь мне открыла девочка – одна из десятилетних тройняшек. Она уставилась на меня и молча удрала.

Класс.

В прошлый раз здесь было много народу, но ужин все равно казался семейным. Теперь же масштаб сборища потрясал. Гости бродили через французские двери на лужайку, где было накрыто множество столов. Я подошла к тому, за которым расположился Ной и другие юноши и девушки – с некоторыми кузенами я познакомилась на прошлой неделе, у остальных незнакомцев были темные вьющиеся волосы. По центру стояли свечи и хала[15]. Все оказалось до боли знакомым.

Мне почти почудилось, что я родом отсюда, потому что тоже блюла эти традиции, а значит, и эти люди тоже мне близки. Но «Золотые двери» были мне чужды, и в любом случае намерение примкнуть к этой семье не было моей истинной целью. Моя цель – разговор с Эдвардом Барбанелом. Хочу узнать, не поделится ли он письмами моей бабушки, знал ли он о каких-нибудь записях, касающихся ее прошлого. Хочу спросить про ожерелье, пока есть такая возможность.

Я встала у Ноя за спиной.

– Тебя когда-нибудь волновало, что двери-то на самом деле не золотые?

Он повернулся и улыбнулся мне радостной, блаженной улыбкой.

– Привет.

– Привет.

– На самом деле стихотворение даже не заканчивалось золотыми дверями. Там было: «Я освещу им путь к двери золотой!»

– Выходит, все ошиблись.

– Типа того.

– Однажды мы пытались раскрасить двери, – сказал сидящий напротив парень. Наверное, кузен. – Не очень удачно.

– Они делали это моим лаком для ногтей, – добавила девушка. – Я предупреждала, что затея дурацкая.

– В лаке были золотистые блестки, – сказал Ной. – Они решили, что это будет не так заметно.

– Увы, – ответила девушка.

Все улыбнулись мне, и я улыбнулась в ответ, а потом показала на стул рядом с Ноем.

– Не возражаешь?

– Я приберег место для тебя, так что да. – Он повернулся к остальным. – Это Эбби.

– Эбби, – наклонился вперед парень по другую сторону от Ноя. Глаза у него были густо подведены, волосы зеленые, а сам выглядел на несколько лет нас старше. – Знаменитая Эбби.

– Знаменитая? – сев, я с опаской глянула на Ноя. – Мне стоит волноваться?

– А может, нам стоит? – бросил парень с зелеными волосами. – Слышал, ты шантажистка.

Я пнула под столом Ноя.

– Ауч, – сдержанно отреагировал Ной. – Это Джеремайя. Наши мамы были соседками по комнате, когда учились в магистратуре.

– Всегда приятно познакомиться с товарищем по преступлениям. – Джеремайя пожал мне руку, а потом повернулся к Ною.

– Родительская фабрика слухов утверждает, что это Гарвард.

Ной кивнул.

– Жаль, что ты не смог поступить в Йель.

– Да пошел ты, – со смешком ответил Ной.

Я никогда еще не видела Ноя таким расслабленным, и страшно обрадовалась, что мне дозволено примкнуть к его кругу друзей. Я не могла перестать улыбаться. Мне нравились эти ребята. Они слушали и смеялись во время разговора. Они были умными, забавными и внимательными. Я хотела быть вместе с ними. Хотела, чтобы это был мой дом.