Запретный храм - Патрик Вудхед

Рене пошатнулся и сделал пару шагов назад, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Второй солдат прыгнул и нанес Рене два быстрых удара в лицо и грудь. Рене попытался уйти, но третий удар пришелся ему по макушке, и он, потеряв равновесие, ничком рухнул на землю.

Лежа, Рене поднял руки, защищая лицо. Оба солдата замерли и, медленно разжав кулаки, отвернулись, довольные тем, что преподали ему хороший урок. Закрыв голову руками, Рене опустил веки. Он слабо постанывал, когда вдруг услышал жуткий визг. Он открыл глаза и увидел, что Се ковыляет к нему с ножом. Клинок отливал тусклым серебром, а на кромке виднелись смертоносные зазубрины.

Два солдата развернулись и попытались выбить у Се нож, но тот прыгнул вперед, обеими руками держа рукоять, и ударил по правому бедру Рене. Нож разорвал кожу, раскроил плоть, и хлынула кровь. Рене вскрикнул и обхватил ногу руками, зажимая рану. Дыхание его стало рваным, он смотрел на собственную ногу, пораженный видом ножа, торчащего из нее.

Солдаты рывком оттащили Се и бросили на колени. Крик Рене привлек внимание остальных. Они встали полукругом у лежащего на земле Рене и смотрели на него. Чэнь протолкался вперед.

— Принесите бинты! — прокричал он по-китайски, глядя на ногу Рене. — Я хочу, чтобы его немедленно перевязали.

Солдаты резко расступились, и в середину вышел Чжу. Рене безнадежным взглядом посмотрел на Се, который униженно опустил голову.

— Вы слышали, что я сказал? — рявкнул Чэнь на ближайших солдат.

— Минуту, — оборвал Чжу, спокойно переходя от Рене к Се.

Из кобуры на поясе он вытащил никелированный пистолет. Это было небольшое изящное оружие. Чжу держал пистолет, прижимая ствол к бедру, так что он почти терялся в складках брюк.

— Я нашел путь вверх по стене, и у меня есть точные координаты монастыря, — сказал он по-английски. — Теперь вы не больше чем балласт.

Подняв пистолет, он неожиданно развернулся и ударил Се по лицу. Солдат отпрянул. Прицел пистолета разорвал кожу на левой щеке Се.

— Еще что-нибудь сделаешь без моего приказа, и я тебя пристрелю, — процедил Чжу, ни на секунду не сводя глаз с Рене. — Лейтенант, позаботьтесь, чтобы европеец оставался там же, где сейчас. Если ко времени нашего возвращения он будет жив, его отправят в Драпчи и предъявят обвинения. Если же он истечет кровью и умрет…

Он помолчал, уголки его губ чуть приподнялись.

— …значит, так тому и быть.

Лука следом за двумя молодыми монахами шел по бесконечным деревянным лестницам, спускаясь все ниже к основанию монастыря.

— Что происходит? — спросил он. — Где Дорже?

Один из монахов быстро повернулся и поднес палец к губам, после чего продолжил путь. Лука разочарованно опустил плечи, но тем не менее последовал за монахами дальше.

Они спускались все ниже, этаж за этажом, постепенно углубляясь в гору и уходя от естественного света из окон. Высеченные непосредственно в скале, как шахты, коридоры освещались длинным рядом невысоких желтых свечей. Потолок становился все ниже, и Лука, будучи на голову выше проводников, единственный вынужден был пригибаться.

Проводники спешили, а Лука чувствовал нарастающий страх. Куда его вели? Он предыдущим вечером уже видел, на что способны монахи, — тот несчастный, связанный ремнями в темноте, не выходил у него из головы. Сколько бедняга уже сидел там? Перед глазами Луки до сих пор стояло его смертельно бледное лицо. А эти глаза… Они смотрели на него сквозь мрак с такой отчаянной грустью.

Кто он такой? Тот, кого меньше всего ожидаешь случайно увидеть в стенах тайного монастыря?

Лука, глядя в спины проводников, почувствовал, как непроизвольно напряглись мышцы рук. Его успокаивало только одно: эти двое совсем еще мальчишки. Он знал, что в случае чего легко справится с обоими, но пока приходилось следовать за ними и подчиняться — более всего ему необходимы были ответы.

Туннель вывел их в высокое помещение с двумя колоннами, высеченными в породе и уходящими на двадцать футов вверх. Обе сверху донизу были расписаны золотыми свастиками. Когда один из проводников пересек помещение и взял из подставки горящий факел, свастики заиграли в неверном свете.

Основанием факела монах дважды постучал по двери в дальнем конце помещения. Послушался звук отодвигаемых тяжелых засовов, и дверь открылась, скрипнув на петлях. Потянуло воздухом.

— Что там? — прошептал Лука, чувствуя, как участилось сердцебиение.

Он бросил взгляд через плечо туда, откуда они пришли, спрашивая себя, сможет ли прорваться назад. Вероятно, было глупо с его стороны довериться двум проводникам, которые завели его сюда.

Из-за дверей показалось молодое лицо, и к ним вышел мальчик лет четырнадцати, высокий для своих лет. Двигался он неловко, неуверенно волоча ноги. Когда мальчик приблизился, Лука понял, что бояться нечего. Карие глаза смотрели мягко и стеснительно, на лице застыла робкая улыбка.

— Пожалуйста, — сказал он с сильным акцентом, делая приглашающее движение рукой.

— Что там? — спросил Лука.

Он видел, что внутри мерцает свет.

— Пожалуйста, — повторил мальчик; его знание английского явно ограничивалось несколькими словами.

Отступив внутрь, мальчик снова жестом пригласил Луку следовать за ним. Лука помедлил, подавляя естественное желание броситься наутек, потом пригнул голову, чтобы не удариться о притолоку, и зашел.

Он оказался в большой комнате, разноцветной и теплой. В нишах рядами стояли сотни маленьких свечей. Воск стекал на пол, образуя неровные лужицы.

Вдоль глухой задней стены, словно часовые, высились громадные золотые молитвенные барабаны. Они вздымались к потолку, золото казалось потускневшим и побитым от употребления, а священные слова, выгравированные на боках барабанов, почти стерлись. В дальнем углу виднелась большая ниша, прикрытая прозрачной ширмой, в середине которой находилось громадное изображение Будды с пронзительными глазами. Несмотря на безмятежное выражение лица, в глазах Будды было что-то такое, отчего Луке стало не по себе. Они, казалось, провожали его взглядом, как бы он ни повернулся.

Рядом с ширмой стоял Дорже, сцепив за спиной руки.

— Вы находитесь в присутствии его святейшества седьмого настоятеля монастыря Гелтанг и высокого ламы синего ордена, — пропел Дорже.

Выражение его лица стало чрезвычайно серьезным, когда он предостерегающе поднял палец.

— Не пытайтесь заговорить, пока к вам не обратятся.

Лука повернулся, услышав, как закрылась за ним дверь и металлические засовы проскрежетали по доскам. Он снова повернулся к ширме и разобрал за ней очертания сидящей на полу фигуры, которая, подавшись вперед, прошептала что-то Дорже.

— Что вы искали прошлым вечером? — перевел Дорже, поворачиваясь к Луке.