Ричард Длинные Руки - майордом - Гай Юлий Орловский

Я запнулся, подбирая слова, Ришар спросил с интересом:

– До каких?

– Пока местные не сообразят, – сказал я со вздохом, – что под нашей властью не так уж плохо.

– Это будет трудно, – заметил он. – Мы лишаем их многих скотских радостей.

– Да, это поймут быстро.

– Кто попробовал… А таких большинство… тому отказаться сложно!

– Сперва будут думать, – заверил я, – что это временные трудности. Дескать, суровое военное время.

– Да, – согласился он, – мы на это и ориентируем всех.

– Нам важно выиграть время.

– А потом?

– Закрутим гайки, – сказал я. – Вся надежда на отца Дитриха. Правда, нам самим надо чистить для него дорогу как можно лучше.

Оранжевый диск стал багровым, а затем я восхищенно наблюдал превращение в огромный малиновый шар, что коснулся черного края земли, и та заметно прогнулась.

Грозно прогремели копыта, земля застонала. К нам наперерез летел на огромном храпящем коне, больше похожем на носорога, сэр Растер. Султан на шлеме сбился набок, плащ с красным крестом вытянулся за плечами, как ковер-самолет, сам Растер похож на вбитый в седло волжский утес, который ну никак не обрастет мхом.

Поравнявшись со мной, он проревел медвежьим голосом, стараясь сделать его пригодным для куртуазного общения:

– Сэр Ричард, у вас, как у паладина, было видение?

– Да, – ответил я с удивлением, – конечно. У меня их есть. Постоянно. Всякие, разные. Вам какие?

– Да про города из головы не идет, – признался он. – Про те, которые Господь сжег небесным огнем. Вам было видение, что если не очистим раньше, то Господь очистит их сам? По-своему?

Я вздохнул, сэр Растер, несмотря на то что прошел с мечом в руке с десяток королевств, смотрит чистыми глазами, а на лице такая святая простота, будто только что подбрасывал хворост в костер Гусу.

– Да, – ответил я прямо и чуточку патетически, я же публичный человек. – Господь дал этот мир нам, людям. Мы сами должны его беречь и хранить. В первую очередь – от самих же людей. Есть, понимаешь, мерзавцы! А которые еще не есть, но будут. Люди же!

Он снова вздохнул.

– Везет же вам… А мне все бабы, бабы, бабы в видениях… Правда, люблю такие сны, но все-таки это не совсем рыцарское, да? Хотелось бы что-нибудь благородное, одухотворенное…

– Но приятное, – уточнил Ришар с усмешечкой.

– Ну да, – подтвердил Растер с неудовольствием, – а как же? Благородное разве всегда только дубиной по голове?

Я сказал важно:

– Все люди одинакового происхождения, как говорит наша церковь, но все храбрейшие – они и самые благородные! Так что никто не усомнится в вашем благородстве, сэр Растер! Пусть вам кроме баб еще и гарпии снятся – вашего благородства это не умалит.

Граф Ришар прислушивался с усмешкой краем уха, взгляд его прыгал по двигающимся по дороге отрядам и по обе ее стороны.

– Жареного мяса нужно меньше есть, – посоветовал он. – Особенно на ночь.

– А что надо? – спросил Растер настороженно.

– Ничего, – хладнокровно ответил Ришар.

– Как так?

– Поститься надо, – объяснил Ришар.

Растер тяжело вздохнул.

– Нет уж! Если не поем на ночь, то вообще не засну.

Царь Иедидиа, таково его настоящее имя. Так звали в детстве и юности, а имя «Соломон» – партийная кличка, как «Ленин» – Ульянова, «Сталин» – Джугашвили, «Алексий» – Редигера, «Павел II» – Войтыллы или «Бенедикт XVI» римского папы Ратцингера. Точнее, тронное имя. И никто никогда не называл в детстве мальчишку Иедидиа Соломоном или Шломо, как это говорят в красочных голливудских фильмах для идиотов.

Так вот этот Иедедиа сел на трон, назвался Соломоном, но довольно быстро перешел грань мудрости и терпимости, когда поддался нашему понятному мужскому инстинкту и вместо одной жены взял столько, сколько смог захватить загребущими лапами: тыщу! Ладно, все мы люди, все понимаем, не многие из нас прошли бы мимо такой возможности, хотя Бог ясно высказался за единобрачие и пригрозил Соломону, что даст по рогам за нарушение заповеди. А всем евреям за его грехи влупит так, что мало не покажется, если не остановят царя, которому сперма заменила мозги.

Но не остановили, мол, живем хорошо, вэвэпэ растет, потихоньку богатеем, а что мораль подупала… так это и не очень важно. В долгосрочной перспективе вообще неважно, живем все в краткосрочной, дальше пусть дети ищут выход… Хуже того, Соломон, распаленный похотью, брал в жены экзотичных женщин из дальних стран, что тоже нам, мужчинам, понятно. А также то, что брал белокожих, чернокожих и краснокожих, брал высоких и совсем мелких, очень худых и невероятно толстых, развратных и застенчивых… а кто бы из нас удержался от возможности разнообразить свое меню?

Ладно, и за это Бог бы простил, все-таки мы по его образу и подобию, понял бы, но… во-первых, жены были разных вер и религий. Ладно, это плохо, но что гораздо хуже, Соломон и для них велел построить храмы с их богами. Дескать, а что такого, главное, чтобы люди были хорошие! А что молятся другим богам – это их личное дело. Мы должны быть терпимыми к чужим мнениям, чужим религиям… даже не чужим, а другим, так как слово «чужие» нехорошее слово, будем считать их просто людьми другой культуры, что сосуществует с нашей на одном пространстве. И, дескать, можно мирно жить и уживаться, мы же не дикари какие-то, мы просвещенные и культурные, будем и этих… проскипаем неполиткорректное словцо – окультуривать, вовлекать в нашу систему ценностей…

Может, он и мудро решал дела в суде, где вопросы касались забредшей в огород соседа козы или спора двух женщин о ребенке, но в вопросах веры ему бы прислушаться к профессионалам, жизни посвятившим этим сложнейшим проблемам. Но сглупил, не послушал. Да что там сглупил, давайте уж правду, как она есть: поступил, как последний дебил! Умный и даже мудрый в быту и последний идиот в политике. Но народ видит только быт, за это он и заслужил прозвище мудрого, а что своей идиотской политикой развалил и уничтожил могучее государство, кто из простого люда понял?

Момент экспансии высоких ценностей был упущен, могучее царство рухнуло с таким грохотом, что никогда больше не возвращалось к прежней мощи…

Я ощутил, что грудь моя тяжело вздымается, кулаки сжались до хруста. Наверное, я еще и ругнулся, да не просто ругнулся, а с достаточной яростью, потому что услышал участливый голос:

– Что с вами, сэр Ричард?

Я опомнился, видя себя возле палатки, дальше еще с десяток разноцветных шатров, расседланные кони и также отдыхающие на привале кнехты и рыцари. Барон Альбрехт смотрит на меня с тревогой в умных серых глазах.

– Что-то случилось? – повторил он.

– Дерусь, – процедил я.

Он обеспокоенно огляделся.