Подари мне небо - Айлин Грин

мыслью отдать её Тому. В этот момент мне пришла в голову мысль, что я официально по-прежнему являюсь сотрудником авиакомпании. Интересно, если пилот выживает в авиакатастрофе, он должен писать заявление на увольнение? Или его автоматически увольняют за то, что не выполнил трудовые обязанности, угробив самолёт?

***

– Привет! – Мария светилась от радости, открывая мне дверь. Давно я не видел жену Тома в таком настроении, – располагайся, скоро приедет Том. Я заварю чай.

Я кивнул, отдавая ей куртку. Многие вещи, которые я раньше воспринимал как унижение, стали уже привычными – мне помогали одеваться, я сидел, когда женщина стояла. И мир не рухнул от того, что я перестал делать то, что делал раньше.

Я заметил, что приборов на столе было больше, чем обычно. По спине пробежал холодок. Кого ещё ждут Том и Мария? Не Кейт же?

– Марк, познакомься, – в гостиную вошёл мужчина в возрасте, – это Михаэль Штейнберг – авиационный хирург.

– Приятно познакомиться, – мужчина протянул мне руку, которую я осторожно пожал, не сводя глаз с Марии – что всё это значит?

– Взаимно, – сказал я, – полагаю, это и есть тот самый разговор? Мария, я же сказал, что пока не готов к тому, чтобы заниматься своими ногами.

– Марк, – обратился ко мне Михаэль, – я здесь не за тем, чтобы предлагать вам лечение. Я здесь для того, чтобы дать вам разрешение на полёт.

На какой-то момент мне показалось, что я ослышался. Разрешение на полёт? Мне? Инвалиду, лишённому ног? Это розыгрыш?

– Марк, – мягко позвала меня жена Тома, – послушай меня, пожалуйста. Ты сейчас ничего не понимаешь, я знаю. Тебе и не нужно ничего понимать. Мне нужно только твоё присутствие и твоя подпись. И всё.

– И всё? – спросил я, – что и всё? Какое разрешение на полёт? Я не могу управлять самолётом, вы это понимаете?

– Ты – не можешь. – подтвердила Мария. – Тебе и не придется.

Я вздохнул, осознавая, что меня лишили не только возможности ходить, но ещё и возможности самому распоряжаться своей жизнью.

– Марк, – ещё раз обратилась ко мне Мария, – пожалуйста, доверься мне. И Тому.

– Тому? Вот теперь мне реально стало страшно. Последний раз, когда я ему доверился, мой самолёт потерпел крушение, – хмыкнул я абсолютно беззлобно.

– В этот раз никаких крушений, обещаю.

– Никогда не обещай того, что от тебя не зависит, – попросил я её, – что мне нужно подписать?

Я подвинулся ближе к Михаэлю, который в руках держал какие-то документы. Он задал мне несколько вопросов, которые я слышал столько раз, что отвечал, не задумываясь. Потом я подписал документ, в котором было сказано, что я допущен к полётам.

– Ты готов? – спросила меня Мария.

Как я должен был подготовиться к тому, о чём не имел ни малейшего представления? На всякий случай я кивнул.

– Я вызвала тебе такси, Том будет ждать тебя у места назначения.

Ситуация не прояснялась, а становилась более запутанной. Мне дали разрешение на полёт, но самолётом управлять я не буду. Я куда-то еду, где меня будет ждать Том.

– Удачи, – Мария обняла меня.

– Спасибо, – сказал я, обнимая её в ответ, толком не зная, за что я её благодарю.

***

– Мы приехали, – сообщил водитель такси, припарковав свой автомобиль.

Аэропорт. Ну, конечно. Сначала мне запрещали смотреть на самолёты, вырвав из моей жизни все воспоминания, уничтожив все фотографии и изъяв все сувениры, посчитав, что это плохо на меня влияет. Теперь меня привезли туда, где ежеминутно поднимаются в небо самолёты. Я злился на то, что согласился на авантюру, в которой не хотел участвовать. Точнее я даже не знал, в чём мне предстоит участвовать! Куда они хотят меня отправить? На лечение? На операцию? Нет, что-то тут явно не то. Зачем тогда разрешение на полёты? Я достал телефон, набирая номер Тома.

– Марк, ты приехал? – не здороваясь, спросил он.

– Да, ты объяснишь мне, что происходит?

– Постараюсь. Я сам до конца не понимаю, что происходит, – сказал он со смешком, – жду тебя возле второго терминала.

Я подъехал к терминалу, намереваясь войти внутрь. Увидел, как тепло улыбаются мне работники аэропорта, как приветствуют меня – недавно стоящего на ногах, а теперь сидящего в кресле инвалида – и мне стало легче. Легче от того, что я жив. Что я всё ещё могу что-то сделать. У меня ещё есть шанс изменить свою жизнь. А у тех людей, кто погиб – нет. Груз вины, который давил на меня все эти дни, стал немного легче. Возможно, этого мало, но это уже что-то.

– Вы будете проходить? – спросил меня чей-то женский голос.

– Нет, он не будет проходить, – внезапно раздался рядом голос Тома, – Марк, за мной.

Куда он вёз меня – я не понимал. Мы миновали терминал, миновали все возможности зарегистрироваться на рейс. Мне показалось, что мы двигаемся с ним в сторону взлётно-посадочной полосы, но потом Том свернул куда-то левее, и я снова потерялся в догадках. Лёгкая толика понимания пришла ко мне, когда я увидел вдалеке самолёт. Небольшой, легкомоторный самолёт. В сравнении с пассажирским боингом или аэробусом он казался игрушечным, даже ненастоящим. Но Том уверенно двигался в сторону самолёта, а, значит, мои догадки верны. Вот только…

– Том, остановись, пожалуйста, – попросил я, – куда ты меня ведёшь?

– Ты уже знаешь, куда мы направляемся, – посмотрел он на меня сверху вниз, – вот этот малыш, которого ласково прозвали «бароном», сегодня будет нас сопровождать.

– Сопровождать? Куда, Том? – я ничего не понимал. Пропала даже злость и любопытство, – почему легкомоторка? Почему нельзя было купить билет на обычный рейс и отправить меня туда, куда вы планируете? Это, чтобы я не встретился с Кейт? Чтобы у меня не было выбора?

– Марк, остановись в своих догадках. Ты полетишь не пассажиром. Ты полетишь вторым пилотом.

Вторым пилотом. Два слова, которые словно разрезали воздух своей резкостью. Два слова, из-за которых ещё полгода назад, я бы сошёл с ума. Два слова, которые сейчас стали маленьким проблеском надежды.

– Пилотом? Том, ты в порядке? Ты же понимаешь, что я не могу ходить?

– Понимаю. Поэтому и предлагаю самолёт, а не беговую дорожку. За штурвалом буду я, а тебе в полёте нужна голова и руки. Твои ноги мне не нужны. Ты готов?

Готов ли я? Готов ли я снова сесть в самолёт в качестве пилота? Пусть и второго. Готов ли я подняться в небо, которое сделало мне так больно в последний раз? Готов. Я готов к этому даже больше, чем сам осознаю.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я,