Исландская карта - Александр Громов
Шрифт:
Интервал:
Лопухину еще предстояло осмыслить и понять, каким чудом он остался в живых. Если бы его сбросило в море секундой раньше, он был бы неминуемо убит гидравлическим ударом от сработавшего изобретения лейтенанта Гжатского. Если бы он не был сброшен в море, его почти наверняка подстрелили бы на палубе. Слишком резко выделяется среди кителей и бушлатов господин в партикулярном платье, чтобы остаться живым и невредимым. В горячке перестрелки на убийственно близкой дистанции глаз стрелка сразу находит наиболее заметную мишень. Если бы Лопухина не отшвырнуло на три сажени от борта, то легко могло бы затянуть под винт.
«Победослав» уходил, буравя воду. Машина выдавала максимальные обороты. Ведя беспрерывный огонь, корвет прорывался сквозь пиратскую эскадру, сбившуюся в собачью свалку, потерявшую последний намек на боевой строй. По нему били пушки, он вздрагивал от попаданий, но упрямо шел вперед.
В открытый океан.
Барахтаясь в воде, Лопухин радовался этому и не понимал, почему корвет еще относительно цел. Почему по нему не бьют в упор громадные пушки пиратского броненосца?
Пришлось обернуться, и тогда он понял. Броненосец, схожий с поставленным на плот блокгаузом, быстро тонул, заваливаясь на борт. Вода уже врывалась в его орудийные порты. Одной из броневых плит попросту не существовало – ее сорвало то ли выпущенной «Чухонцем» бомбой, то ли взрывом самодвижущейся мины. Вода вливалась и в это широкое отверстие. Было видно, как маленькие фигурки матросов бросаются в воду, торопясь покинуть тонущий корабль, но потоки воды вновь затягивают некоторых из них в его чрево.
И вот наконец он окончательно завалился набок, показал на несколько секунд днище, попытался встать торчком, как поплавок, и быстро ушел под воду. В течение нескольких секунд на месте гибели броненосца бурлил фонтан, но иссяк и он.
Не было и «Чухонца». Там, где он тонул буквально минуту назад, теперь плавали обломки и цеплялись за них люди.
Капитан Басаргин не просто влепил бомбу в пирата сквозь собственный фальшборт. Он вызвал огонь на себя. Лопухин не знал, что каждая из трех бортовых десятидюймовок броненосца успела сделать по выстрелу, и две бомбы угодили в канонерку. Хватило бы и одной…
Не знал он и того, что его ждет в самом скором времени, когда обозленные исландцы обратят внимание на плавающих в воде людей. Но сейчас он вовсе не интересовался этим.
«Победослав» уходил – вот что было важнее всего.
Лейтенант Фаленберг охрип и оглох. Его команд никто не слышал – все, кто находился на батарейной палубе, временно оглохли, но такой спорой работы Фаленбергу не приходилось видеть и на учениях. Подгонять мичманов – плутонговых командиров – было незачем. Левый борт вел беглый огонь по пиратскому флагману, превращая красавец-барк в развалину; орудия правого борта рявкали часто и зло, их комендоры сами выбирали цель. Проворные руки заряжающих с удивительной скоростью выхватывали снаряды из беседок. «Православные, „Чухонец“ тонет!» – завопил было кто-то заполошным голосом, и ему сейчас же в энергических выражениях посоветовали заткнуться. Под ногами дрожал палубный настил – машина работала «самый полный вперед». Корвет выскальзывал из тисков.
И лейтенант Фаленберг, и каперанг Пыхачев сейчас были равно рады тому, что на батарейной палубе установлены четырехдюймовки с унитарным заряжанием. Скорострельный огонь по деревянным судам с предельно близкой дистанции губительнее неторопливой пальбы более крупных пушек. Меньше чем за минуту проскочив мимо неприятельского флагмана, корвет вдребезги разнес ему левый борт, сам же имел лишь два прямых попадания в броневой пояс. Морские пехотинцы продолжали вести ружейный огонь. Мичман Свистунов крутил ручку митральезы, поливая пиратов свинцом, и имел при этом такой брезгливый вид, как будто распылял над диваном из пульверизатора патентованный клопомор. Палуба барка стремительно пустела.
Ударило справа – фугасным, в броневой пояс. Не страшно. Мелкий снаряд разорвался на боевой рубке близ смотровой щели, и Враницкий с рычанием схватился за голову. Еще удар!..
На палубе падали люди. С криком сорвался матрос, возившийся наверху с флагом. Обе восьмидюймовки вели огонь по второму пиратскому барку, накатывающемуся справа. К кормовому орудию, заменив раненого наводчика, встал боцман Зорич.
– Задело вас? – отрывисто спросил Пыхачев, не переставая следить за ходом боя.
– Ерунда, – поморщился Враницкий, пытаясь приладить на место полуоторванный клок кожи с волосами. По его лбу прокладывал дорогу кровавый ручеек. – Нет ли у вас индивидуального пакета, Леонтий Порфирьевич? Я свой где-то потерял.
– Возьмите… Нет, вы взгляните вон туда! Ай да молодцы комендоры! Трубу сбили. Ну, теперь мы, считайте, на свободе.
– Будет преследование, – предрек Враницкий и с хрустом разорвал зубами упаковку индивидуального пакета.
– Что?.. А, конечно, будет. Но мы уйдем, если только не подведет машина. Вот за что следовало бы помолиться. Жаль, некогда.
– И за капитана Басаргина…
– За него в первую очередь. Чистой души был человек, и моряк настоящий. – Сняв фуражку, Пыхачев размашисто перекрестился. – Упокой, господи, его душу… Рулевой, лево на борт!
Описав дугу за кормой флагманского барка, «Победослав» угостил его последним залпом.
– Так держать. Курс двести шестьдесят. Павел Васильевич, передайте Канчеялову, пусть его «духи» выжмут из машины все, что могут. От них сейчас все зависит.
В одно мгновение Нил с отчетливой ясностью понял: это все. Больше уже ничего не будет. То есть будет, но уже без него, Нила. Ясный и веселый мир будет существовать по-прежнему, не содрогнувшись и не ощутив столь малой потери.
Нил Головатых прощался с жизнью.
Он уцелел, когда «Чухонец» дерзко шел вперед, содрогаясь от попаданий, когда палубу осыпало стальным дождем и осколки с кошачьим визгом впивались и в дерево, и в людей. Его даже не задело. Он уцелел, когда два колоссальной силы взрыва разнесли корпус уже искалеченной канонерки. Нила швырнуло на палубу, и он некоторое время ехал на спине по доскам, как ледянка по снежному склону. Он на время оглох, но сознания не терял. И когда корма «Чухонца» начала подниматься к небесам, когда немногие уцелевшие люди стали с криками бросаться в воду, вместе с ними бросился и Нил.
Вода была холодная, совсем как в Енисее после майского ледохода. Плавать Нил умел и холода не боялся, но одежда сразу намокла и очень мешала. Тяжелые башмаки норовили утопить. Нил схватился за обломок разбитой шлюпки, потом нашел глазами пробковую койку и доплыл до нее.
Вставая торчком, «Чухонец» словно бы сам повернулся на своих гребных колесах, вместо того чтобы вертеть ими. Когда колеса погрузились, стало хорошо видно, как удивительно быстро он тонет. Будто ныряет. «Отплывай дальше, дурила!» – закричал кто-то, и Нил заработал ногами. Позади него бурлило, ворочалось, тяжко вздыхало, словно испускал дух исполинский кит. Ушло в воду перо руля, погрузилась корма, закружились в водовороте плавающие обломки – и все.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!