Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

— Ноготь!

— Прошу прощения.

Боамунд оперся подбородком на ладони, сложенные чашечкой.

— Я имел в виду эту девушку, — сказал он. — Сдается мне, ни о какой девушке разговора не было…

Ноготь напомнил, что они слышали, как она говорила о ком-то, по всей видимости о графе, называя его папой, и высказал предположение, что она может быть его дочерью.

— Что за глупости, Ноготь, — отвечал Боамунд. — Кто и когда слышал, чтобы у графа фон Вайнахта была дочь?

— А кто и когда вообще слышал о графе фон Вайнахте? — парировал Ноготь.

Боамунд прищелкнул языком.

— Не под этим именем, конечно, но… Черт побери, а ведь пожалуй, ты прав! Это он. Ну, ты знаешь… — он потер живот и произнес: — «Хо-хо-хо!» — голосом, исполненным дебильного веселья.

Ноготь тактично улыбнулся.

— Да, я тоже догадался, — сказал он. — Я только хотел сказать, что все это, — он повел руками, охватывая пространство вокруг, — не очень-то сочетается с тем, что можно было бы назвать его публичным имиджем. Я имею в виду, — продолжал он с горечью в голосе, — вся эта колючая проволока, собаки, прожекторы, мины, ров с пираньями…

Он печально взглянул на свои ботинки: их носки были изгрызены в лохмотья. Боамунд кивнул.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — произнес он. — Ты хочешь сказать, что он на самом деле не тот, кем нам кажется.

— Вот именно, — с облегчением сказал Ноготь. — Человек и образ. Похоже, мы совершенно ничего не знаем о настоящем Санта-…

Боамунд быстро закрыл ему рот ладонью и прошипел:

— Не здесь, придурок. Не думаю, что здесь стоит произносить его имя.

— Почему бы и нет? — пробурчал Ноготь сквозь Боамундовы пальцы.

— Не знаю, — отвечал Боамунд. — Просто у меня такое чувство, понятно?

— Ну хорошо, тогда о настоящем графе фон Вайнахте, — согласился Ноготь. — Я только хотел сказать, что у того, который с мешком и на санях с колокольчиками, разумеется, нет дочери; но в то же время я никогда не видел рождественской открытки, на которой были бы нарисованы разрывающиеся мины и атакующие овчарки. Понимаешь?

Галахад зевнул.

— Ты имеешь в виду, — внезапно вмешался он, — что нам не следует руководствоваться предвзятыми мнениями?

Двое остальных посмотрели на него.

— Оставить стереотипное восприятие действующих лиц, — пояснил тот. — Увидеть настоящего человека позади созданного им образа. Это вполне ясно.

В семьдесят третий раз с тех пор, как они пустились в путь, Ноготь взглянул на хозяина, как бы спрашивая: «Зачем было брать его с собой?» Боамунд пожал плечами и скроил безнадежную гримасу. Галахад, со своей стороны, был уже снова поглощен своими ногтями, которые грозили начать расслаиваться.

— Итак, — продолжал Боамунд, — ты считаешь, что эта девушка была его дочь?

— Вполне возможно.

— Допустим.

Боамунд опять опустил подбородок на сложенные ладони и некоторое время сидел совершенно неподвижно. «Если бы это был комикс, — подумал Ноготь, — у него над головой был бы большой пузырь с надписью „Думает“».

— В любом случае, — произнес наконец Боамунд, — полагаю, нам пора приниматься за то дело, ради которого мы сюда пришли. Итак… — он кивнул сам себе и решительно хлопнул кулаком по ладони. Ноготь решил, что Боамунд мог бы добиться немалого успеха в немом кинематографе.

Он молча ждал продолжения.

— Итак, — сказал Боамунд, — сначала — первоочередные задачи, так? Нам надо… — он задумчиво покусал губу. — Что, если мы…

Карлик выжидающе смотрел на него. «Если его голову сейчас просветить рентгеном, — сказал он себе, — на снимке не окажется ровным счетом ничего».

— Прошу прощения, что прерываю, — произнес наконец Ноготь, — но если мне будет позволено вмешаться…

Боамунд, выказывая демократическое отношение к своему положению командующего, ответил кивком. Ноготь поблагодарил его.

— Вот что я подумал, — сказал он. — Наша задача состоит в том, чтобы пробраться в сам замок, не так ли?

— Совершенно верно.

— Это, конечно, совершенно не мое дело, — продолжал он, — но не кажется ли тебе, что самой большой проблемой здесь является пройти через ворота?

Ворота. Разумеется, они их уже видели. При взгляде на них голова начинала кружиться еще за полмили.

Две башни по бокам напоминали черные каменные иглы, вонзающиеся высоко в небо, а сами ворота вздымались неприступным утесом из обитого гвоздями черного дуба.

— Непростая штучка, верно, — согласился Боамунд. — Вообще-то я думал, не стоит ли нам плюнуть на ворота и попробовать вместо этого забраться на стену?

Ноготь не мог не содрогнуться. Стена была по меньшей мере восьмидесяти метров в высоту и сделана из полированного черного мрамора. Он решил, что пожалуй, лучше будет попытаться отвлечь мысли босса от этой идеи.

— Замечательная мысль, — сказал он. — Об этом я даже не подумал. Да, это, пожалуй, даже лучше, чем то, что было у меня на уме.

Боамунд приподнял брови, выказывая готовность выслушать любые предложения, сколь бы наивными они ни были.

— А ты о чем думал? — спросил он.

— О, это было просто… Да нет, это глупо.

— Выкладывай.

— Я подумал, — сказал Ноготь, — что мы можем притвориться почтальонами.

Лицо Боамунда помрачнело.

— Почтальонами, — произнес он.

— Вот именно, — подтвердил Ноготь. Он выждал надлежащую психологическую паузу и продолжал: — Разве ты не заметил почтового ящика?

— Почтового ящика?

— На воротах, — простодушно сказал Ноготь. — Нет-нет, не на главных воротах, разумеется. На тех небольших боковых воротах, мимо которых мы проходили, когда пытались найти подходящее место для переправы через ров.

— А-а, — протянул Боамунд. — На боковых воротах!

— Ну да, — легко продолжал Ноготь. — Ну, ты же помнишь. Я все пытался показать их тебе, а ты говорил мне, чтобы я заткнулся, так что я решил, что ты, должно быть, заметил их сам. Так вот, на этих воротах висел почтовый ящик, так что мне пришло в голову…

— Ну разумеется, — сказал Боамунд. — Я все жду, когда же ты наконец доберешься…

— Конечно, — продолжал карлик, — меня прежде всего озадачило, каким образом почтальон добирается до почтового ящика, — там ведь ров, и пираньи, и все такое. Мне было над чем подумать, уверяю тебя.

— Не сомневаюсь!

— Но потом я увидел то, что, без сомнения, увидел и ты.

— Ага.

— Лодку, — великодушно объяснил Ноготь, — лодку, привязанную под плакучей ивой. Конечно, тебе, с твоим натренированным взглядом, она сразу бросилась в глаза.