Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

— Босс, — сказал он.

Боамунд оглянулся.

— Что?

— План, босс. Ты не забыл?

— Отстань, Ноготь.

Карлики, разумеется, не могут не подчиниться прямому приказу. Он пожал плечами и тихо удалился под сень побитого ветром тернового куста; там он сел, скрестил ноги и насупился.

Глаза девушки сияли.

— Это невероятно, — промолвила она. — А что вы делаете здесь? Или это секрет?

— Мы… — небольшая искорка здравого смысла проскользнула в Боамундовы мозги. — Это секрет, — сказал он. — У нас квест, — добавил он.

— Да что вы!

— И вы не должны никому говорить об этом.

— Не скажу.

— Обещаете?

— Обещаю.

Последовала долгая пауза: девушка смотрела на Боамунда, Боамунд и Галахад смотрели на девушку, а Ноготь штопал носок. Это могло бы продолжаться вечно, если бы молчание не было прервано звуком хлопнувшей двери.

Девушка испуганно взвизгнула и обернулась. Створку ворот захлопнуло ветром.

— Ах, боже мой! — вскричала она. — А я опять забыла ключи!

Ноготь прикрыл глаза и вполголоса начал считать: «Один, два…»

— Не беспокойтесь, прекрасная дева, — сказал Боамунд. — Мы в два счета вернем вас обратно, правда, Галли?

(«…три», — сказал Ноготь, открыл глаза и снова занялся носком.)

— Разумеется, — сказал Галахад. — Без проблем.

Ноготь устало поднялся на ноги, аккуратно отложил носок в сторону и подошел к ним. Он не торопился. Зачем спешить? Какой смысл?

— Вам теперь, наверное, понадобится веревка, — сказал он.

Глаза Боамунда не отрывались от девушки.

— Веревка? — переспросил он.

— Веревка, которую я, к счастью, положил в свой вещмешок, — покорно продолжал Ноготь. — И — боже мой, а это что? Смотрите-ка, это же крюк и кошки! Вот и говорите после этого о совпадениях!

Боамунд кивнул с воодушевлением охотящегося трупа.

— Прекрасно, — сказал он, — это не отнимет у нас и пары минут. Вот, смотрите, мы берем крюк вот так, проводим бечевку позади крюка, чтобы она не запуталась, а потом раскачиваем крюк — раз, два, три, и…

Крюк взмыл в воздух, на мгновение завис подобно странному стальному ястребу — и обрушился в точности на то место, где стояла бы девушка, если бы Галахад не оттащил ее.

— Идиот! — заорал Галахад. — Дай мне крюк!

— Не дам.

Началась драка. Рыцари полетели на землю и стали кататься, таская друг дружку за волосы. Ноготь закончил один носок и принялся за другой.

Наконец Галахад завладел крюком, поднялся на ноги и отряхнулся.

— Вот как это делается, — произнес он. — Смотрите.

Он кинул крюк, и высоко над их головами сталь тихо звякнула о камень. Ноготь с изумлением воззрился на него.

— Надо же, — выговорил он.

По прошествии недолгого времени ворота были открыты, и все четверо вошли внутрь. Но они, однако, не прошли незамеченными. Зеленый огонек на главном охранном мониторе в стойле Ридульфа зловеще замигал. Старый олень нахмурился, вгляделся в экран и затряс головой так, что фольга на его рогах закачалась.

А потом он нажал кнопку тревоги.

— Передай мне соль.

— Что?

— Я сказал: передай мне соль, будь так добр.

— Пожалуйста. Прошу прощения, я задумался.

Аристотель пожал плечами, посолил свою селедку и снова углубился в спортивный раздел. Есть разница, он всегда это говорил, между тем, чтобы чувствовать себя не лучшим образом по утрам (к чему он относился с пониманием) и тем, чтобы спать на ходу. Его настроение ничуть не улучшилось, когда он прочел, что Австралия проиграла «Всем Черным» со счетом тридцать семь к трем.

— Ну естественно! — воскликнул он.

Симон Маг, сидевший по левую руку от него, поднял голову от письма, которое читал, и переспросил:

— Что?

— А?

— Ты сказал, что что-то естественно.

— А-а, — Аристотель сложил газету. — Проклятые новоселы опять поплясали на наших костях, только и всего. Наши не стоят и выеденного яйца с тех пор, как приняли в команду этого идиота Вестерманна.

Симон Маг посмотрел на своего соседа поверх очков.

— Под «нашими», я полагаю, ты подразумеваешь австралийцев, — сказал он. — Никогда не думал, что ты родом из тех краев, Ари.

— Разумеется, нет, — холодно отвечал Аристотель. — Как философ, я стою выше национализма. С другой стороны, я придерживаюсь логики. Нет смысла интересоваться регби, если не болеешь за какую-то определенную команду. И с чисто рациональных позиций я выбрал австралийцев.

Симон Маг усмехнулся.

— Я как-то тоже сделал это. Они проиграли пять к одному. Больше не буду.

Аристотель мрачно взглянул на него поверх своего великолепного носа и потянулся за тостом.

— Я не могу понять, зачем тебе вообще интересоваться спортом, — продолжал Симон Маг. — По моему мнению, это совершенно напрасная трата времени — смотреть, как куча идиотов бегают толпой, охотясь за мячом. Когда я работал учителем, нам по очереди приходилось судить. Как я ненавидел это!

— Ты не философ. Если человек хочет постигнуть философию, он должен воспитывать в себе понимание. Я изучаю людей. Люди сходят с ума по спорту. Следовательно, если я хочу понимать людей, я должен изучать спорт. Как видишь, чисто научный подход.

— Он не был таким уж научным пару месяцев назад, — ухмыльнулся Симон Маг, — когда из-за тебя в общей комнате целыми днями был включен ящик, потому что передавали Уимблдон. Мне отдаленно помнится, как ты, стоя на столе, размахивал над головой здоровенным флагом и скандировал «Никто, кроме Бориса Бекера» каждый раз, когда его противник спотыкался. Это было довольно странно видеть.

— Исследование, — пробормотал Аристотель с полным ртом. — Это было просто исследование, только и всего.

— А помнишь, как, когда закончился Кубок Мира, ты слепил из воска здоровенную статую, назвал ее Марадоной и швырял в нее посуду? На стене до сих пор остались отметины.

— Надо же пытаться постигнуть дух…

— Дух, конечно, дело святое, — согласился Симон Маг, — но зачем же было швырять кирпичи в окно кабинета Данте только потому, что он болеет за Италию?

У Аристотеля на скулах проступили маленькие красные пятнышки.

— Это был офсайд, — рявкнул он. — У меня есть видеозапись, можешь сам посмотреть. А Данте, с его… с его инфернальным упрямством утверждает, что…

Симон Маг захихикал.