Пиранья. Война олигархов - Александр Бушков

– Как я понимаю, подобное для чеченцев труднопредставимо, – задумчиво проговорил Мазур. – Родственные связи,землячества… если поблизости появляется свой – об этом сразу узнают. У многихжены и дети в Чечне или в других странах, они отправляют им деньги, а переводы– это след. Да и деньги, в конце концов, надо зарабатывать, и это тоже след…

– Вот именно, деньги, – кивнул Зелимханов. –Деньги люди Тракториста последний раз отправляли год назад, довольно большиесуммы, как будто обеспечивая семьи на год вперед. Когда Тракториста вышибали изЛатвии, ему очень нужны были деньги. И самому нужны были, и чтобы людейудержать. Я знаю, он искал заказы…

– И видимо, нашел, – сказал Мазур.

Зелимханов пожал плечами.

– Видимо, так. Год про него ничего не было слышно. Авновь услышали только в связи с этой яхтой.

– А на яхте точно был он, не может быть ошибки? –спросил Стробач.

Чеченец не удостоил его даже взглядом.

– А где он мог… обитать весь этот год? – задалМазур другой вопрос.

– Соображаешь, – ощерился бывший полевой командир,показав зубы, слишком ровные, чтобы быть настоящими. – Ты – умный,русский, ты задал правильный вопрос. Углядел в кустах хвост, за который можноухватиться. Если б не понял, подсказывать я бы тебе не стал. Но раз понял –подскажу. На территории вашей России он бы столько не высидел. А в горах он могбы прятаться и год. Но там его не было, иначе я в об этом знал…

– Если бы он скрывался в Турции, в Иорданиии, вАфганистане или еще где-то, где обычно скрываются твои земляки, ты бы тоже обэтом знал, правильно?

– Правильно. Тем более он был не один. Конечно,существует вероятность – правда, очень маленькая – того, что ему бы удалосьзарыться глубоко и надежно, как змее в песок… Наверное, даже есть вероятностьтого, что он был здесь и кушал в соседнем кафе. Но это все несерьезно.

– Логово на год должно было быть основательнообставлено, – размышлял вслух Стробач. – А большое количество мужчинсамо по себе привлекает внимание…

Мазур мог бы добавить: «Особенно когда большинство из них –весьма специфической наружности».

– Особенно если они целый год проводят вместе. Или… ониразбежались, а через год собрались снова.

– Не знаю, русский, – пожал плечамиЗелимханов. – О чем знаю – сказал. Ни о Трактористе, ни в его людях целыйгод не было слышно.

– И где же, по твоему мнению, он мог обитать все этовремя? – спросил Мазур.

– Думаешь, знаю? Если бы знал, продал бы за отдельнуюплату. А ты бы купил. Вернее, твои хозяева.

– И заказчика продал бы за отдельную плату?

– Смотря кем бы он оказался, – спокойно ответилчечен. – Вашего продал бы, своего нет.

– А почему Тракториста продаешь?

– Потому что Тракторист мертв. И его убил ты. Удивлен,что я уже знаю? Не удивляйся, русский. Я тебе продаю воздух, которым он дышал,и следы, которые он оставил на земле. И продаю именно тебе, потому что именноты лишил его этого воздуха.

Мазур мысленно потряс головой. Нет, не понять ему никогдалогики восточных людей… И осторожно спросил:

– Но вдруг, благодаря твоей информации, я выйду накого-то другого из ваших, на вполне такого живого выйду…

– А ты не боишься русский, – Зелимханов, оставивчетки в покое, подался вперед, – задавать мне такие вопросы?

– Я уже старый и битый, и чувствую черту, за которую нестоит переступать, – чуть улыбнулся Мазур.

Зелимханов снова осклабился.

– Умный ты, русский. А значит, опасный. Не завидуютвоим врагам.

– Вот кстати, насчет врагов. На яхте были не толькочеченцы, но и албанцы, и курды. У него что, международная бригада была?

– Да… – Зелимханов кивнул так резко, что зазвенеликубики льда у него в стакане. – Тракторист был пуганый, с кем попало бы неповелся. Ладно, одним соображением поделюсь. Возможно, искать подходы кзаказчику следует в Латвии, где последние годы торчал Тракторист. При техвозможностях, какими располагают твои хозяева, легко и быстро можно пробить этуЛатвию. И это все, что я знаю, русский. Я не обещал твоим… вижу, тебе непонравилось слово «хозяева». Хорошо. Твоим командирам я не обещал, что раскроюпреступление, не вставая с этой подушки. А для консультации сказано вполнедостаточно.

В общем-то, он был прав. Гости не стали спорить. Дляконсультации достаточно. У Мазура забрезжили кое-какие догадки, во всякомслучае он почуял след, понял, где надо искать и как надо искать. Мазур дажепочувствовал легкое нетерпение, тот самый пресловутый охотничий зуд. Правда,делиться своими догадками с чеченом он не намеревался, хотя Мазуру, может быть,было и небезынтересно, что тот скажет. Однако вдруг этот старый волчаранадумает начать свою игру с тем, чтобы кому-нибудь продать подороже самогоМазура и его компанию вкупе с Тимошем? Словом, пора раскланиваться…

– Подожди, русский, – остановил Мазура Зелимханов,видя, что тот собрался уходить.

Чеченец повернулся к сыну, который весь разговор просиделмолча, не меняя позы, и отрывисто сказал что-то на своем языке.

Сын поднялся, подошел к увешанной картинами стене, снял однуиз них, по нему видно – первую попавшуюся, на которую при этом даже невзглянул, подал отцу.

– Это тебе от меня, русский, – сказал Зелимханов,передавая подарок Мазуру.

«Зачем? Почему? Что им движет? Или он сошел с ума? –думал Мазур, с угрюмым видом принимая картину. – Враг, человек которыйненавидит меня, делает подарки, зная, что я его ненавижу и с радостью быпридушил. И я принимаю подарок, вместо того, чтобы свернуть ему шею…»

На вахте их удостоверения произвели должное впечатление.Милиционер, несший нелегкую службу на входе в госучреждение, полюбовавшисьснаружи на золотое тиснение корочек и на подписи с печатями в раскрытом виде,вмиг преисполнился значимостью момента. Посерьезнел лицом, расправил плечи итолько в последний момент унял порыв взять под козырек.