Мое чужое сердце - Кэтрин Райан Хайд

А потом я отпустила его, и он ушел.

Когда мы добрались до Уильямса в Аризоне, спать пришлось в машине. Оказалось, что летом в такой близости от Большого каньона толпы народа. Очень трудно отыскать место для ночлега сразу как подъехал. Особенно, когда выяснилось, что то был вечер субботы. Мы этого не знали. Какой был день недели. Мы с Виктором потеряли счет дням давным-давно. Пока не попытались на ночлег устроиться. Вот тогда-то и выяснилось, что был вечер субботы и что нам придется спать в машине.

Так вот, представить себе, как устроиться поспать в автомобиле, не самая легкая штука на свете.

По счастью, машина была немаленькая. Большой старый «Олдсмобил» с цельным сиденьем впереди, слава богу.

И тем не менее.

Единственное, что мы могли сообразить для устройства Джекса, – это позволить ему спать на заднем сиденье со мной: он укладывается вплотную к одной двери, а потом мне приходится свернуться в крохотный клубочек и использовать пса как подушку.

Мы попробовали немного подремать так, когда только начало темнеть. Однако уснуть таким образом оказалось трудно.

Вот я и подала голос:

– Виктор! Ты спишь?

– Ни в одном глазу, – ответил он.

– Думаю, – сказала я, – мне и вправду надо бы выбиться из сил, чтобы уснуть в машине.

– Так что ты намерена делать?

– Хочешь с Джексом прогуляться немного?

– А то.

Вот мы из машины и выбрались. И взяли Джекса на поводок, потому как Уильямс был забит машинами. И мы прошли несколько улиц почти в темноте.

Было без чего-то девять, когда подошли к месту, где путешествующим предоставляли информацию. Там уже закрывались.

– Эй, – обратилась я к Виктору. – Стойте с Джексом тут, ладно?

А сама пошла внутрь и спросила даму, которая была вроде добрая, но только уставшая, есть ли у нее что-нибудь про Большой каньон и Седону. Та так смешливо прыснула, что было похоже, будто всхрапнула. Думаю, этим в основном к себе и располагала.

Тем не менее она быстро набрала кипу брошюрок и небольшую газету про Большой каньон, потом вручила их мне, и мы вышли вместе с нею. Она повесила на двери табличку «закрыто» и заперла дверь, когда мы оказались снаружи.

– Думаю, – сказала я Виктору, – это поможет нам решить.

– А я-то считал, – ответил он, – мы всего-навсего монетку бросим.

– Ну, можем и бросить, если хочешь.

Встали мы под фонарем, Виктор достал четвертак и сказал:

– Орел – Большой каньон. Решка – Седона. Лады?

– Лады.

Я следила, как монета взлетала в воздух, как падала, кувыркаясь, и понимала, что мне нужен орел.

– Решка, – произнес Виктор. – Седона.

– Лады.

Думается, мне больше хотелось в Большой каньон, но я ведь обещала исполнить то, на что монета укажет, да в любом случае в Большой каньон мы всегда и в другое время съездим.

Ночью я проснулась: тело одеревенело, а потянуться никак не получалось. Не знаю, сколько времени было, потому как никогда не носила часов. Только улицы были пусты. Ни души, ни звука.

Мы припарковались слишком близко к уличному фонарю, я жмурилась из-за этого; трудно было лежать с открытыми глазами: очень уж ярким был свет.

Джекс заворочался, попробовал вытянуться, но ему этого нельзя было сделать, так что он сразу же утихомирился и снова уснул.

Я каким-то образом свалила всю кипу брошюр. Или это Джекс сделал. До того, как я уснула, они лежали на полочке под задним окном, а теперь рассыпались кругом меня. Я спала, улегшись щекой на такую брошюру. Она втиснулась между моим лицом и боком Джекса. Думаю, я вспотела малость, потому как брошюру пришлось отлеплять от щеки. Она к ней приклеилась.

Я глянула на нее при свете, бьющем от фонаря. Бумага от пота покоробилась. Брошюра рассказывала о восхождениях на Большом каньоне. У меня перед глазами была задняя обложка.

Снизу большими красными буквами… угадайте, что было написано?

– Виктор, – сказала я. – Проснись.

– Что? – отозвался он. Думаю, он все еще спал.

– Я знаю теперь, куда нам ехать.

– В Седону.

– Нет. На Большой каньон.

– Ты ж сказала, в Седону.

– Ты не понял. Я говорю: теперь я знаю. Где это место. Мне как раз Большой каньон вспоминался. Вот что я искала. Там это место.

– Ты хочешь сказать, нам незачем ехать во все остальные места?

– Точно.

– Отлично.

Мы помолчали с минуту, а потом я сказала:

– Ладно, теперь, думаю, можешь опять засыпать.

Но ответа не последовало. Так что, наверное, он уже заснул.

Это важно. Дело нешуточное.

Я наконец-то снова задремала. Несколько часов не получалось: слишком уж сильно было возбуждение. Думала, я вообще не смогу уснуть, а когда снаружи уже почти светлеть стало – отрубилась.

Мне снился сон.

Снилось, что стою я над таким двориком каменным, с которого открывается вид на Большой каньон.

Дворик на самом краю стены каньона, там была низенькая стенка из камней, чтоб люди вниз не падали, еще большой плоский выступ, который и составлял дворик, а на нем кучка высоких кресел с подлокотниками. На некоторых всего один человек умещался, а другие были такие большие, что и для двоих хватало. Двойные. Почти все кресла поставлены в рядок к краю, лицом к низенькой стенке. Лицом к пропасти. Так что народ мог сидеть там и любоваться Большим каньоном, сколько душе угодно.

Я стояла там (в своем сне) и запоминала все-все, словно даже спящая я понимала: все это мне понадобится. Что мне снова потребуется каждая отдельная подробность.

А потом я оглядела всех людей, и одним из них был Ричард. Только он был моложе. Намного моложе, может, немного за двадцать. Но это был точно он. Никаких сомнений.

Вид у него был по-настоящему усталый и обескураженный.

Я двинулась вперед. Сказать ему что-нибудь.

И тут как раз Джексу вздумалось почесать ухо задней лапой, и я от этого очнулась.

Попыталась было снова уснуть и досмотреть сон, но так ничего и не вышло.

Было субботнее утро. Очень рано.