Повседневная жизнь Русской армии во времена суворовских войн - Сергей Охлябинин

Праздничная шапка была круглая, с узким меховым околышем и суконным верхом, также обшитым галунами. Будничная же, повседневная шапка — высокая, из черного бараньего меха.

Защитой от дождя и снега надежно служил «башлык» (как правило, из верблюжьей шерсти). А «бурка» была и вовсе универсальна. С успехом она заменяла верхоконному плащ, служила постелью, одеялом и даже шатром. Кроме того, бурка надежно прикрывала все снаряжение всадника и в то же время предохраняла воина от сабельных ударов. Если же при стремительном отступлении нужно было спрыгнуть на коне с кручи, бурку набрасывали на глаза коню.

Немало значило и особое горское седло, также унаследованное гребенцами от кабардинцев. «Седелечко черкасское» даже упоминается в старинных казачьих песнях как самая желанная и ценная добыча или подарок.

Богатые кабардинцы, горские князья нередко покрывали себя и доспехами московской работы. То были кольчуги, шишаки, стальные поручни и т. п. И хотя все это было не по карману простым казакам, но зато одежду и прочее снаряжение, равно как и выправку, и ухватки лихого наездничества они очень быстро переняли от рыцарей Кабарды.

В свою очередь гребенцы и сами становятся примером для подражания и зависти для других позднейших переселенцев Кавказской линии. И как черноморцы прославились своим пластунством, так в не меньшую славу вошли лихость и удаль линейцев, в частности гребенцов. Сюда, на Кавказ, начинают нередко наезжать и лучшие наездники — англичане и венгры — с одной лишь целью — взглянуть на мастерство и разудалость гребенцов.

Так чем же они славны? Проносятся с быстротой молнии. Летят со стремнин и переплывают бешеные потоки. Крадутся, как барсы, в глубоких ущельях или дремучих горных лесах. Исчезают в траве или под бугром, лежа неподвижно со своим боевым конем.

Оригинально и их жилье. Гребенцы ставят свои дома по-русски, прочно, окружая их единой общей оградой или городком с вышками. Но вот внутреннее убранство во многом сходно с кабардинским — конечно, с поправкой на православные обычаи. В одном углу висит на стене оружие, разнообразные доспехи. В другом — постель, на полочках — нарядно расставленная посуда. А на самом видном месте, в красном углу, как обычно, киот с образами. Если же находятся в гостях у казака кабардинцы или кумыки, образная пелена поднимается вверх, скрывая таким образом святыню.

Для поездок гребенцы стали употреблять вместо телеги двухколесную арбу. Причем приучились ездить на быках. Целиком перешел к казакам и легкий кабардинский плуг, и даже сам способ обработки земли, когда пашут мелко. Кроме занятий земледелием трудолюбивые гребенцы научились разводить виноград, шелковичных червей и так называемую марену, идущую на краску.

«Где виноградная лоза, — говорят на Тереке, — там и женская красота, там и мужская храбрость, и веселая беседушка за чапурой родительска вина». Гребенцы издавна сбывали свое вино в Терки. А марену продавали наезжавшим персидским купцам.

Были здесь и неплохие рыбные промыслы (в Тереке ловился даже лосось). Но так как на правом берегу испокон веков рыбачили кумыки и чеченцы, промысел не считался особенно доходным.

В домашнем быту гребенских и терских казаков все работы исполняла женщина. Иногда с придачей ей в помощь работника — ногайца или чеченца. Казак же знал только служебные наряды да походы, побежки: то на тревогу — подле своих городков, то на подмогу — к какому-нибудь кабардинскому князю, затевавшему усобицу.

Еще по душе были казаку ночные наезды «под ногайские табуны», а в иную пору и «молодецкие поиски» на Синее море. Тут уж терцы, как говорится, «задавали урок» — были в своей стихии и отводили душу.

В редкие времена затишья казаки ходили и «в гульбу». Но это были совсем даже не разудалые «молодецкие поиски», а рисковая и нелегкая охота. А поскольку эти вольные царевы слуги слыли меткими стрелками, им не составляло никакого труда принести с охоты терских фазанов, а также другую мелкую птицу. Но с особенным увлечением казаки ходили по наряду в кабардинские горы стрелять оленей и так называемых «штейнбоков», то есть горных козлов, которых затем специально доставляли к царскому столу.

Какие же заботы ожидали гребенца в те редкие времена, когда он оставался дома? В основном достаточно приятные. В так называемое «досужее» время казак вязал удочку, чистил ружье, лишний раз проверял холодное оружие.

А вот конем, как ни странно, занималась жена. Она седлала, подводила коня к мужу. А по возвращении из похода она же первая его встречала.

Причем обряд встречи был давно и четко отработан. Итак, казачка отвешивает поклон. Ведет коня по двору. Затем снимает седло. И, наконец, хозяйским оком оглядывает саквы. И горе тому верхоконному, чьи саквы окажутся пусты. Очевидно, именно этим можно объяснить некоторую прижимистость и скопидомство, наблюдавшиеся у казаков. Чтобы избежать нелицеприятных семейных сцен, казаку приходилось, иногда даже и себе вопреки, заполнять эти пресловутые саквы разным добром.

Как повелось и у других войсковых казачьих соединений, все дела, касающиеся казаков, решал Войсковой круг. Он же и судил виновных. В этом случае казаки следовали мудро-лукавому правилу черноморцев: «Берите его да бийте швидче (то есть скорее), а то вин видбрешется!» (отоврется, отвертится).

Иной раз казаки решались и на рисковые поступки. Однажды они посадили в воду самого московского воеводу Карамышева. Причина тому — не снял шапку, а стоял «закуся бороду» при чтении царской грамоты.

Каждый год войско избирало своего старшину, то есть начальство. Это был войсковой атаман, которому вручалась насека или палица тонкой, изысканной работы, оправленная в серебро. Выдвигался и войсковой есаул, наблюдавший за порядком в войске, за исполнением постановлений войскового круга.

Называли также имя войскового хорунжего, который должен был хранить знамя и выносить его в круг «пред лицо атамана» или же брать его на свое попечение во время походов. И, наконец, выбирался войсковой писарь, или, впоследствии, дьяк.

Но гораздо более, чем все упомянутые лица, значил Совет почтенных казаков. В него избирали людей, отличавшихся своим умом, заслугами, оказанными войску, или же выделявшихся сабельными рубцами. Все казачьи городки имели одинаковое устройство. И старинный обычай: «Так установили отцы» — был всегда непререкаем.

В одних городках заветы старины соблюдались строже, в других к ним относились проще. Так, например, жители станицы Червленой, отличавшиеся большим хлебосольством и приветливостью, держали себя свободнее. Кстати, они слыли и первыми наездниками. В других городках глядели на все более сурово. От них и веяло-то холодом. Именно из их уст и исходили нарекания на червленских гребенцов.

Примечательно, что на Тереке с давних времен существовало много скитов. Пошло это с той поры, когда здесь появились гонимые на Руси раскольники. Именно в этих местах казаки стали называть скитами маленькие, уединенные «крепостицы». Они надежно ограждались высоким частоколом и охранялись постами с высоких деревьев. В этих крошечных, «карманных» крепостях устраивалась небольшая молельня, в которой ставили старинные образа, восьмиконечные кресты. Молились в них двумя перстами. Читали и пели по старопечатным книгам. Жили и действовали не по часам — по солнцу.