Изумрудный шторм - Уильям Дитрих

– А ну, тихо! – Дессалин вскинул руку, и смех тотчас потух, как загашенная свеча. Потом он обернулся ко мне. – Стало быть, ты решил перейти на сторону победителей. – Голос у него был на удивление низкий и звучный.

– Думаю, у нас есть общие интересы, – ответил я, стараясь держаться как можно уверенней. – Соединенные Штаты заинтересованы в вашей победе, с тем чтобы Наполеон завершил передачу Луизианы моей стране. Британцы надеются, что вы поможете вырвать из рук их главного врага Санто-Доминго, богатейшую колонию Франции. Сами же французы охотятся за легендой, которая, как они считают, должна помочь им победить англичан. Вы стали не только самым главным человеком на земле под названием Гаити, генерал, вы являетесь одним из влиятельнейших людей в мире.

Я заранее отрепетировал весь этот поток лестных слов, поскольку не был уверен, что меня примут благосклонно. Ведь вокруг меня была Африка во всей своей темной силе и власти, и я должен был убедить этих людей, что могу быть им полезен. Офицеры Дессалина смотрели на меня скептически и даже враждебно. Один из них, которого звали Кристоф, грозно возвышался во все свои семь футов росту; другой, по имени Капуа, напрягся, как сжатая пружина. Даже во время отдыха этот человек был готов напасть в любую секунду. Вообще, все эти люди выглядели грозно – мрачные, мускулистые, с решительными лицами, с пистолями, заткнутыми за пояс, и многочисленными татуировками на плечах, руках и физиономиях. На некоторых красовались такие же нарядные мундиры, как и на Дессалине, но один стройный гигант носил эполеты на шнурке, свисающем с шеи, а сам мундир снял, обнажив торс и демонстрируя всем шрамы от порки на спине.

И все же они такие же люди, как и мы, напомнил я себе. «Мы называем их дикарями потому, что их манеры отличаются от наших», – заметил однажды старина Бен Франклин.

– Да, это так, – ответил на мою речь генерал. – Всему миру известно, какой важный и влиятельный человек Жан-Жак Дессалин. И теперь, когда в моих руках власть, люди приходят ко мне лишь по одной причине. Надеются, что я смогу им помочь. – Он окинул меня пронизывающим взглядом. – Разве не так?

Было бы глупо отрицать очевидное.

– Да, в моем случае это так.

– Гм… – Глава повстанцев обвел взглядом собравшуюся вокруг толпу, проверяя на публике каждый свой жест и каждое слово, подобно опытному актеру. – Мне сообщили, что ты был последним, кто говорил с Туссен-Лувертюром.

– Я пытался спасти его, но его застрелили. Прямо в тюремной камере.

– Однако он успел сказать тебе кое-что.

– Он сказал пару слов по секрету моей жене.

– Он был первым среди черных, но теперь стал главным среди своих умерших в Гвинее братьев. И теперь я, Дессалин, стал первым среди черных.

– Поэтому я и пришел к вам, генерал.

– Но я помогаю лишь тем, кто поможет мне.

– Мы с вами вполне сможем помочь друг другу.

– Французы украли его жену и сына, – заговорил Джубаль. – Так что у него была причина присоединиться к нам, командир.

– Вот как? – Дессалин достал французскую табакерку, очень красивую вещицу из перламутра и серебра, взял щепоть табака, понюхал и чихнул.

– Месть, – пояснил Джубаль.

– Гм. – Черный генерал указал на красно-синее полотнище, свисающее с дерева; в середине его красовался герб. – Знаете, что это такое, мсье Гейдж?

– Военный штандарт? – предположил я.

– Это новый флаг Гаити. Заметили, чего не хватает?

Я посмотрел на полотнище, а потом покачал головой.

– Я не слишком силен в загадках и разгадках.

– Он сшит из французского триколора, но я распорядился удалить белую полосу, – объяснил Жан-Жак.

– Ага…

– Я ненавижу белых, белый человек. Я ненавижу мулатов, этих самонадеянных выскочек, gens de couleur[26], которые сражались с нами и думали, что они лучше нас лишь потому, что у них кожа светлее. – Глаза генерала гневно блеснули при виде нескольких представителей этой смешанной расы, которую он только что оскорбил. – Я ненавижу французов, ненавижу испанцев, ненавижу британцев. И американцев тоже ненавижу. Меня и моих братьев-рабов на протяжении двух веков хлестали бичами и вешали люди с белой кожей. В ответ на это я сдирал с них кожу живьем и сжигал их, я заколол ножом и задушил своими собственными руками целую тысячу человек. Ну, что скажете на это, а?

Как-то нехорошо началась наша беседа. Несмотря на все сражения, через которые мне довелось пройти, эти люди казались мне куда более агрессивными и более воинственными, чем все мои прошлые противники. Я откашлялся.

– Не хочется, знаете ли, стать тысяча первым.

Повисло гробовое молчание, и я испугался, что ляпнул что-то не то. Оставалось лишь надеяться, что покончат эти люди со мной быстро – просто пристрелят, а не зажарят на вертеле. И тут вдруг Дессалин разразился громким лающим смехом. Джубаль выдохнул с облегчением, все остальные повстанцы тоже дружно расхохотались. Смех так и покатился по лагерю – все повторяли мою шутку, женщины взвизгивали от смеха… В конце концов, я не выдержал и неуверенно улыбнулся.

Человеку всегда лестно оказаться в центре внимания.

Жан-Жак вскинул руку, и снова воцарилась тишина.

– Тогда будешь отрабатывать свое содержание здесь, как любой другой солдат в моей армии. Так ты теперь мой солдат, Итан Гейдж?

Раз уж тебя призвали в армию, надо произвести на военачальника наилучшее впечатление.

– Надеюсь, что так. Я хочу освободить Кап-Франсуа. – Я нервничал, но изобразил широкую улыбку, распрямил плечи и приподнял подбородок – словом, постарался, чтобы мимика соответствовала столь торжественному событию. – Я поддерживаю черных и восхищаюсь вашими достижениями.

– Возможно, я все же позволю белому человеку помочь нам успешно закончить начатое. Чтобы он действительно оказался полезен, – заявил генерал.

Вот он, мой шанс!

– Я помогу вам преодолеть оборонительные линии французов, – сообщил я ему.

Он приподнял бровь.

– Каким образом?

– Но взамен вы тоже должны помочь мне кое в чем. – Опыт общения с тиранами показывал: им нравится, когда человек в общении с ними проявляет немного нахальства. Я собрался с духом. Бонапарт всегда явно одобрял мою дерзость, Сидней Смит – тоже.

– Ты осмелился вести со мной торг?! – грозно рявкнул Дессалин. Белки его глаз имели слегка желтоватый оттенок, а его более светлые подушечки пальцев постукивали по рукоятке сабли, выбивая нервную барабанную дробь. Но я был готов побиться об заклад – он тоже актерствует.

– Я охочусь за одной древней тайной, – провозгласил я, повысив голос. – Вполне возможно, что помочь мне в этом могут ваши люди, только они, и никто другой. Если мы найдем сокровища и поделим их, и ваша доля будет сказочно огромна, вы сможете построить на эти деньги новое государство. Ключ к сокровищам у меня есть. Вы станете выше Спартака, влиятельнее Вашингтона и Бонапарта.